В статье рассматриваются основные механизмы и этапы превращения большевистской  «партии нового типа» в «партию-государство » – организационное сердце системы власти,  построенной после 1917 г. Партию большевиков на поверхность исторической жизни  вынесла грандиозная по масштабам русская революция. Властно-управленческая система,  достигшая апогея в период пребывания Сталина во главе СССР, олицетворяла собой одновременно и нарушение исторической преемственности, и ее продолжение в новых  формах. Большевистская идеология являлась ключевым средством коммуникации власти и  народа. В центре системы коммуникации стояла партия, пропаганда же являлась одним из важнейших инструментов партийного управления обществом. Процесс легитимации  коммунистической власти был сложным и достаточно длительным, завершился он в  основном к концу двадцатых годов. В групповом сознании и в политическом поведении  руководства партии в эпоху нэпа преобладали настроения единения, необходимости обеспечить сбалансированный коллективный подход к управлению страной. Принципы  олигархического правления были отринуты тогда, когда из руководства партией и  государством были устранены фигуры, способные составить конкуренцию Сталину.  Складывание и дальнейшие исторические трансформации института номенклатуры  составляют центральную проблему изучения роли коммунистической партии в политической системе советского государства. Во время Великой Отечественной войны институционально  система «партии-государства» достигает высшей точки централизации, но одновременно за  счет делегирования Сталиным многих полномочий другим членам ГКО и Политбюро,  созданная конфигурация становится более гибкой и адаптивной. После войны в недрах  властной модели «партии-государства» вновь подспудно вызревали контуры системы  олигархического «коллективного руководства». Н.С. Хрущев, совершая путь к консолидации своей личной власти, использовал тот те же основной инструмент, что и Сталин в двадцатые  годы, – контроль над партийным аппаратом. Одним из итогов хрущевского  правления была институционализация советской системы, в том числе правящей партийно-советской бюрократии. Лозунгом нового этапа эволюции советской системы власти стало  сохранение и поддержание стабильности. Формируется модель  итеративного планирования, при которой большинство контрольных цифр становятся итогом сложного процесса утряски  и бюрократических согласований, когда импульсы в пирамиде партийно-государственного  управления идут не только сверху вниз, но и снизу вверх. Многочисленные иерархии:  союзно-отраслевые, регионально-отраслевые, контрольные и проч. в силу своей ригидности  и неповоротливости были не в состоянии оперативно реагировать на потребности времени, быстро принимать решения. Функции координирующей инстанции,  особенно в зонах пересечения ответственности этих многочисленных иерархий, брали на  себя партийные структуры. Они же придавали постоянный импульс системе итеративных согласований внутри плановой советской модели. Горбачевская перестройка, исходившая из идеи демократического социализма, окончательно разрушила власть «партии-государства».  Система власти, лишившись внутренней целостности, быстро рассыпалась.

В статье анализируются современные внутриполитические процессы в государствах постсоветской Центральной Азии. Рассматриваются особенности функционирования их  централизованных политических систем, а также взаимодействие исполнительной  (президент и правительство) и законодательной (парламент) ветвей власти в условиях сложившегося в большинстве стран региона авторитарного типа правления. Обращено  внимание на то, как правящие элиты в целях политической мобилизации используют  процедуры электоральной демократии (выборы и пр.), носящие по большей части  формальный характер. Определено место в структурах власти как официально признанных  политических партий, так и оппозиционных объединений, которые разделяются в основном  на светские и религиозные (исламистские). Неформальные политические структуры,  функционирующие в ряде случаев в виде территориальных или родовых кланов, рассмотрены в статье в качестве специфической характеристики центральноазиатских  обществ. На основе анализа политических процессов в центральноазиатских странах сделан вывод: в целом в регионе завершен период постсоветского транзита и появились  пусть авторитарные, но в целом консолидированные режимы нового типа, формирующие  суверенную государственность и независимую внешнеполитическую стратегию.

Шестидесятилетняя история Австрийской партии свободы весьма репрезентативна для изучения ультраправых партий и движений в Западной Европе, которая в последнее  десятилетие переживает небывалый подъем ультраправого популизма на фоне резкого  неудовлетворения граждан политикой традиционных партий. Последние ради сохранения  собственной власти вовлекаются в общий европейский политический тренд: используют  нарратив правого популизма, идут на немыслимые еще несколько лет назад политические  альянсы и тем самым постепенно стирают идеологические границы между партиями.  Исключительная особенность Австрийской партии свободы заключается в характерной интерпретации австрийской идентичности, балансирующей между немецким национализмом  и австрийским патриотизмом. Верность этой позиции позволяет австрийским ультраправым  иметь собственную устойчивую электоральную базу и рассчитывать на ее поддержку в  кризисные периоды партии. Австрийской партии свободы не раз приходилось переживать  внутрипартийные расколы и подниматься после серьезных падений. В настоящий момент  партия находится на политическом взлете, который подкрепляется выбором практически  одной трети австрийских избирателей. Партия имеет 6 из 13 министерских кресел, а ее  лидер занимает пост вице-канцлера Австрии. Совокупность обстоятельств, характерных для  австрийского общества, а именно минимизация процесса денацификации и искусственное  формирование австрийской идентичности в послевоенный период, а также политизация  вопроса иммиграции на фоне захлестнувшей ЕС волны инокультурных беженцев с Востока в 2015 году, делает Австрийскую партию свободы весьма опасным игроком на политической  сцене Австрии и вдохновляющим примером для соседних стран.

В статье исследуется феномен левого популизма в Западной Европе. На примере Франции  автор рассматривает специфику и исторические истоки левого популизма, его идеи и  лозунги, избирательные технологии, факторы присутствия на политической сцене. В центре  внимания находится политическая деятельность Жана-Люка Меланшона, его избирательная  кампания на президентских и парламентских выборах 2017 года во Франции. В статье  рассматриваются ключевые этапы политической карьеры Меланшона, особенности его политического дискурса и программа, создание Левого фронта, условия подъема и  специфика левого популизма во Франции. Среди специфических черт французского левого  популизма выделены антиэлитизм, антисистемность, эгалитаризм и требование социальной  справедливости, пацифизм и критика неолиберального варианта глобализации. Автор  считает, что подъем левого популизма во Франции привел к существенным изменениям в  расстановке политических сил в период президентской и парламентской кампаний весны и  лета 2017 года, выдвинув Меланшона на передний план политической борьбы. В свете  эволюции политической ситуации во Франции в статье анализируется последующая  деятельность Меланшона, связанная с его позицией вокруг дебатов о реформе трудового  законодательства, социальными протестами осенью 2017 и весной 2018 года, отношениями  с другими левыми партиями и движениями, структурными изменениями внутри  «Непокоренной Франции». В статье подчеркивается неоспоримое лидерство движения  Меланшона среди крайне левых организаций; отмечается, что сохранение на данный момент горизонтальных структур «Непокоренной Франции» (социальные сети, автономные  инициативы, милитантизм), медийной стратегии, специфика политического дискурса и  апелляция к разным слоям электората, участие в социальных протестах позволяют говорить  о французском левом популизме и Меланшоне как главном политическом конкуренте президента Макрона. 

В работе анализируется феномен правого популизма в современной Франции. В этом  контексте рассмотрены теоретические подходы ведущих французских историков, социологов и политологов к определению популизма. Показаны основные различия в  определении популизма разными специалистами. Охарактеризованы такие проявления  популизма, как левый, правый, исходящий от народных масс и правящей элиты.  Особенности современного правого популизма рассмотрены на примере партии «Национальный фронт» (НФ), возглавляемой Марин Ле Пен. Изучены политико-культурные,  электоральные и институциональные факторы, вызвавшие рост популярности НФ.  Специфика успеха «фронтистов» на различных выборах, начиная с 2012 г., изложена с точки зрения долгосрочной, среднесрочной и краткосрочной перспективы. Показаны  слабости в управлении страной системных правящих левых и правых партий и рост  недоверия к ним со стороны гражданского общества. Рассмотрены эволюция Национального  фронта со времени основания партии Жан-Мари Ле Пеном и внутрипартийные кризисы. Автор приходит к выводу: несмотря на то что в доктринальном плане «маринисты»  не отошли от «национал-популизма», последовавшие за съездом НФ 10–11  марта 2018 г. тактические действия и смена названия партии наводят на мысль, что партия  пытается стать второй системной правой партией Франции. К тому же, прочное утверждение  популизма в глобальной политической культуре стало вызовом либеральной  демократии в XXI веке, поэтому проявления его можно ожидать и в других крайне правых объединениях.

В преддверии намеченных на февраль 2019 г. выборов в парламент Таиланда, первых после военного переворота в 2014 г., представляется важным оценить роль партий в политическом развитии страны. Таиланд, как и большинство других стран Азии, сталкивается с большими  трудностями в построении демократического государства. Современная политическая  история королевства представляет собой борьбу двух тенденций – авторитаризма и  демократии, что отражается на облике политических партий, их организации и деятельности и на их способности реализовывать интересы различных слоев общества. В статье анализируется процесс эволюции партийных структур в исторической ретроспективе  в рамках трансформации политической системы – от бюрократической до  квазидемократической и в соответствии с изменениями, происходящими в социально- экономической структуре общества в ходе его экономической модернизации при сохранении традиционной системы взаимосвязи, основанной на отношениях «патрон – клиент». Автор  выделяет несколько этапов в развитии партий. Первый характеризуется контролем военно- гражданской бюрократии над партиями, второй связан с формированием периферийных  политических клиентел; на третьем этапе происходит создание партии власти, что привело в  начале XXI века к укреплению парламентской демократии. Но следствие этого –  дестабилизация политической системы, основанной на относительном равновесии двух сил – бюрократии и армии, заинтересованных в сохранении авторитарной формы правления, и  новой силы – буржуазии, стремящейся к либерализации политических институтов. С  появлением партии власти, поддержанной большинством населения, выступающего в защиту парламентской демократии, расклад политических сил в стране изменился.  Конфликт интересов, в основе которого лежит столкновение позиций по модели  политического устройства страны, был преодолен путем военного переворота. Анализируя  расклад политических сил в стране накануне проведения выборов, автор приходит к  выводу, что в Таиланде, скорее всего, произойдет реставрация компромиссной модели  политического управления образца 1980–1990-х годов. Однако отличие нынешней  политической ситуации – в изменениях в социальной структуре общества и укреплении  позиций тех групп населения, которые намерены участвовать в политическом процессе, что  потребует от власти большей открытости и социальной направленности проводимой политики. Эти же вызовы стоят и перед политическими партиями.

В политической системе послевоенной Японии закрепился уникальный для мирового опыта  феномен «системы 1955 года», который по форме и содержанию противоречил присущему  демократическим системам принципу сменяемости власти. В течение 38 лет Либерально- демократическая партия сохраняла большинство в нижней палате парламента, что  позволяло ей формировать правительство без создания коалиций с другими партиями.  «Система 1955 года» была формой адаптации политической власти к специфическим  условиям эпохи холодной войны. Во внешнеполитической плоскости биполярная модель японской политической системы отражала идеологический выбор между ориентацией на капиталистическую систему во главе с США и на страны социалистического  блока, возглавляемые СССР. В экономической сфере феномен доминантной партии лучше  всего отвечал на специфические потребности мобилизационной экономической модели, в  которой первую скрипку играла бюрократия, а политическая власть выполняла скорее  декоративные функции. Авторитарное начало, которое, как можно представить, должно было бы стать следствием монопольного правления ЛДП, в реальности не проявлялось  вследствие фактического отсутствия в ней единоначалия и сохранения дееспособной  фракционной системы, хорошо адаптированной к избирательной модели средних округов.  Завершение периода «системы 1955 года», связанное с окончанием холодной войны, проявилось в утрате ЛДП доминантного положения в партийно-политической системе и начале эпохи коалиционных правительств. Вопросы идеологии в постбиполярный период  утратили свое значение как форма межпартийного размежевания. В настоящее время ЛДП  удерживает лидирующие позиции на политической арене, выступая в качестве основной  политической силы в парламенте. Правящая партия сталкивается с серьезными проблемами,  среди которых следует выделить падение авторитета ЛДП в обществе на фоне  резонансных политических скандалов, отсутствие внутрипартийной демократии и авторитарный стиль правления Абэ, повышающие риск политических ошибок, а также  отсутствие надежных механизмов преемственности в кадровых назначениях на высшие  посты в партийной иерархии. Вместе с тем особенности избирательной системы, а также  хронический раскол в стане оппозиции и отсутствие в ней ярких политических лидеров  предоставляют ЛДП существенные преимущества перед прочими партиями, что дает  основания для вывода о сохранении ЛДП доминантного положения в политической системе  страны на обозримую перспективу.

В статье на примере «крупнейшей демократии мира» рассматриваются взаимоотношения гражданского общества и партийно-политической системы. Относительная зрелость последней в современной Индии проистекает из длительного функционирования  системы «метрополия – колония», двойственной роли «целерационального» британского  колониализма в эволюции Индии, наличия в социальной структуре зависимого общества  сил, способных к усвоению и материализации индустриальной культуры и политической  демократии. Сложносоставной характер индийского общества в конечном счете также  повлиял на выбор руководителями движения за суверенитет системы политического представительства как оптимальной модели управления государством. Гражданское общество и партийно-политическая система Индии анализируются на основе  «эталонных» ориентиров развития – социумов Западной Европы.

Около четырех десятилетий в Иране осуществляется исламское правление. Создана  уникальная система государственной власти, которая совмещает в себе светские и религиозные начала. При этом водораздел между религиозными и республиканскими институтами власти может быть очевиден, но может проходить внутри самих этих  институтов. Одним из основополагающих принципов организации правления является  выборная система. В зависимости от тех политических сил, которые в результате выборов  завоевывают большинство в руководящих структурах, соотношение между исламскими и  республиканскими принципами в определении политического курса, в его проведении,  меняется. Нередко эти изменения принимают форму массового протеста. В систему  государственной власти вносятся коррективы, однако в целом ей удалось сохранить тот  каркас, который был заложен еще имамом Хомейни. В статье сделан анализ особенностей политической системы Ирана, ее эволюции под влиянием изменений  внутренней ситуации в стране и внешних факторов, оказывавших разнонаправленное  воздействие на процессы модернизации.

В конце 2017 г. страны Латинской Америки вошли в электоральный суперцикл, который  продлится до конца 2019 г. Пройдут выборы всех уровней – президентские, парламентские,  в органы местного самоуправления, а также референдумы. Страны, охваченные  избирательной гонкой, обладают 80% совокупного регионального ВВП, к урнам придет  около двух третей избирателей региона. Будет избрано четырнадцать глав государств с  президентской формой правления. Выборы проходят в обстановке политической  нестабильности, дискредитации властных структур, деградации правящих элит, фрагментации партийных систем, волатильности предпочтений электората. В регионе  сильны антиэлитные настроения, наблюдается замедление демократических процессов,  падает уровень поддержки демократии. В статье анализируются причины сложившейся  ситуации. Значительное место отводится характеристике политических систем стран  региона, при этом основное внимание уделяется эволюции института президентства в XXI в., причинам появления нового лидерства и формирования режимов персонифицированной  власти. Автор придерживается мнения, что дисбалансы президентских систем, заложенные в нормативно-законодательной базе, способствуют консолидации персоналистских режимов  разной идеологической окраски и открывают возможности для концентрации власти в руках  главы государства. Гиперполномочия президентов и ослабление контрольных функций  парламентов способствуют расцвету коррупции, принявшей в последние годы форму  эпидемии и затронувшей высшие эшелоны власти практически всех стран. Коррупционные  скандалы в свою очередь становятся причиной президентских отставок и импичментов,  ведут к институциональной нестабильности. Борьба с коррупцией выступает основным  лейтмотивом избирательных кампаний. В статье приводятся результаты избирательных  кампаний 2015–2017 гг., прослеживается зависимость электоральных предпочтений  населения стран региона от состояния экономики и социальной ситуации, подчеркивается  особая роль нового среднего класса в политической жизни. Утверждается, что Латинская Америка стоит на пороге знаковых изменений, однако предсказать результаты  выборов и характер грядущих перемен не представляется возможным.

На фоне относительных успехов правых и левых популистов у представителей  интеллектуальной элиты стран Запада возникло и стало частью политического дискурса  убеждение – для того, чтобы реставрировать либеральный порядок и не допустить окончательной победы популистов, традиционным партиям понадобится не только ребрендинг. Они должны разработать политику, посредством которой глобализация сможет  служить интересам среднего и рабочего класса. На самом деле проблема стоит еще шире,  нежели противостояние правым и левым популистам. Трансформация партийных систем  происходит на фоне эффектов глобализации, порождающих новые линии социального  напряжения и разделения в обществе (в т.ч. по линии «глобализированные элиты» – «антиглобалистски настроенные массы»); в контексте дефицита демократии, когда  существенная часть электората развитых западных стран четко осознает, что «может менять правительство, но не политику», и время от времени под влиянием ситуативных факторов  участвует в «протестном голосовании», в поддержке альтернативных политическому  истеблишменту политических сил; в условиях фрагментации политического поля из-за  кризиса «больших идеологических нарративов» и прихода им на смену т.наз.  «молекулярных идеологий» и партий «одного вопроса». Выход на политическую арену в  ряде стран крайне правых и крайне левых сил скорее ситуативен, выступает как следствие  текущих кризисных явлений – миграционного кризиса, терроризма, экономической  рецессии. Подъем популистских партий самого разного (правого, левого, право-левого)  толка имеет свои пределы. Но сам процесс адаптации партийных систем к новому типу  острого конфликта между глобализированной постмодернистской элитой и остающимися по  преимуществу гражданами национальных государств массами населения только начинает  набирать обороты (причем и в развитых, и в развивающихся странах). Вопрос состоит в том, насколько готовы к нему партийныеи политические системы разных стран и насколько  вообще гибки и адаптивны современные политические элиты.

В статье проведен сравнительный анализ уровня и динамики евроскептицизма некоторых  партий Франции с помощью индекса отношения к европейской интеграции. На основе  предвыборных программ партий численно выражено отношение к Евросоюзу с учетом таких  параметров, как отношение к принципиальной идее европейской интеграции, аффективная и инструментальная поддержка или недовольство ЕС, восприятие Евросоюза как (не-)подотчетной организации. Сопоставление количественных показателей  индекса с качественными экспертными оценками отечественных специалистов позволило  дополнительно верифицировать применимость и надежность разработанной методологии  для исследования феномена евроскептицизма. Стандартизированный подход к измерению  позволил не только выявить общее отношение отдельной партии к европейской интеграции,  но и сравнить полученные оценки с показателями за прошлые годы, для других партий и в  других странах. В частности, показано постепенное усиление евроскептицизма партии  «Национальный фронт» и сторонников Ж.-Л. Меланшона (сейчас – в организации  «Непокоренная Франция»), ослабление критики ЕС голлистами из «Союза за народное движение» и объединения «Республиканцы». Подтвержден более радикальный евроскептицизм Французской коммунистической партии по сравнению с Социалистической  партией.

Статья посвящена изучению опыта правового регулирования современных механизмов  финансирования политических партий Российской Федерации и Королевства Испании. В современном мире эффективность политических партий напрямую зависит от возможности  привлечь необходимый объем финансовых ресурсов. В этих условиях задачей любого  демократического государства является создание такой модели партийного финансирования, которая минимизировала бы влияние «частных денег» и при этом не допускала бы огосударствления партий. При формировании такой модели необходимо  принимать во внимание особенности становления института политических партий и их  финансирования, сложившуюся практику. Полезным также является изучение опыта зарубежных стран. В настоящей работе исследуются особенности правового регулирования  источников партийного финансирования в России и Испании. Значительное внимание  уделяется вопросам государственного финансирования, как прямого, так и косвенного.  Подчеркивается роль последнего для развития партийной конкуренции. Отмечается, что  государственное финансирование должно осуществляться на базе определенных принципов. Наряду с принципами законности и прозрачности, выделяются принципы «разумности» и  «отражения поддержки избирателей». Авторы изучили последние изменения законодательства обоих государств в области регулирования порядка предоставления государственных субсидий. Определяются тенденции развития института  партийного финансирования. Особое место в статье отводится вопросам частного  финансирования партий, особенностям подходов законодателей относительно определения  источников частного партийного финансирования. Отмечаются тенденции ужесточать ограничения размеров пожертвований, а также лиц, обладающих соответствующим правом,  возможности привлечения кредитных денежных средств. Сравнительно-правовой анализ, а  также анализ данных финансовых отчетов политических партий России и Испании позволяют по-новому взглянуть на проблемы формирования сбалансированной модели партийного финансирования.

В статье оценивается активизация в Западной Европе праворадикальных политических  партий, выступающих под антииммигрантскими лозунгами, на фоне миграционного кризиса  2010-х гг. Массовый приток беженцев и мигрантов приобрел политическое значение, вызвав целый ряд конфликтов (как на межгосударственном, так и национальном уровнях), обозначил для стран Европы многочисленные общественно-политические вызовы и совпал с  ростом популярности популистских движений (как давно существующих в Европе, так и  возникших в последние годы), выступающих за ограничение иммиграции. Но западноевропейские правопопулистские политические движения добивались определенных  успехов и в предыдущие десятилетия, то есть задолго до пика миграционного кризиса.  Иммигрантская тема активно эксплуатируется западноевропейскими правыми радикалами (например, французским «Национальным фронтом») с конца 1970-х – начала  1980-х гг. Однако очевидно, что миграционный кризис 2010-х гг. не только послужил  триггером для активизации таких движений, выступающих, как правило, с критикой  Европейского союза как «наднационального государства», диктующего свою волю входящим в него странам-членам, но и способствовал возникновению новых движений (например,  «Альтернатива для Германии»). Поддержка популистских праворадикальных партий в 2017  г. оказалась в Европе выше, чем в любое другое время за последние 30 лет. В ряде стран  (Германия, Австрия, Франция и т.д.) правопопулистские партии выступили на выборах  различного уровня как серьезные конкуренты традиционных «системных» политических  партий, получив представительство в национальных парламентах и/или правительственных  коалициях. При этом правые радикалы демонстрируют попытки сменить имидж, двигаясь в  сторону политического мейнстрима. Однако в обозримой перспективе вряд ли возможен  кардинальный перелом и приход праворадикальных антииммигрантских партий к власти в  странах Западной Европы.