Анализируются современные тенденции торгово-экономического взаимодействия стран АТР. В условиях инициированных администрацией Д. Трампа протекционистских мер в международной торговле, стагнации
при реализации мегапроектов (АТЭС, ТПП, РВЭП) исследуется роль США и Китая в формировании региональных экономических приоритетов, их возможности определять вектор интеграционных процессов, анализируются причины, мешающие этим государствам реализовать потенциал лидерства. Рассматриваются характер и возможности политики Японии, Индии и Республики Корея по выдвижению собственных проектов международного сотрудничества в АТР. В качестве примера приводится содержание южнокорейской инициативы «Новая экономическая карта». Отмечается роль «Нового экономического форума», организованного компанией Bloomberg при поддержке ведущих мировых корпораций. В этом же контексте оцениваются попытка формирования региональных связей в рамках Индо-Тихоокеанского формата, усилия Японии по содействию развития Индии, а также стремление Вашингтона за счет расширения партнерства с Дели проводить политику сдерживания экономической и политической экспансии Китая. Дается оценка соперничеству Китая и США, его последствиям для способности заключать интеграционные соглашения. Сопоставляются возможности и перспективы двусторонних и многосторонних торгово-экономических соглашений. Рассматриваются особенности включения России в региональное экономическое взаимодействие, выявляются взаимосвязь его характера и темпов с состоянием безопасности и содержанием политических процессов в АТР. Показаны проблемы, возникшие при проведении в  последние годы Россией «Восточной политики». Представлены доводы в пользу выстраивания Россией в сложившихся условиях долгосрочного курса на проведение «политики целевого партнерства», предполагающего концентрацию деловой активности на конкретных проектах и на выборочных географических направлениях. Отмечается необходимость политики противодействия попыткам противопоставления Индии и Китая, выработки дипломатических шагов по содействию сотрудничества Москвы, Пекина и Дели на региональном уровне.

В статье выявляется влияние проектов Большой Евразии и Индо-Тихоокеанского региона (ИТР) на развитие отношений между Россией и АСЕАН. Авторы вырабатывают собственные критерии сравнения двух проектов: степень выраженности консолидирующей повестки сотрудничества между их нынешними и будущими участниками, соответствие привычной для Восточной Азии – как экономического драйвера будущих Большой Евразии и ИТР – модальности многостороннего диалога и наличие предпосылок для реализации обоих проектов в длительной перспективе. Проводя такое сравнение, авторы обосновывают позицию, что Большое евразийское партнерство значительно более конкурентоспособно, чем проект ИТР. Рассматривая сотрудничество России и АСЕАН сквозь призму формирования отношений стратегического партнерства, авторы систематизируют причины низкой динамики развития кооперации и ее наиболее вероятные будущие направления, отталкиваясь от взаимовлияния перспективных планов сторон и формирующегося глобального контекста их диалога. В обозримом будущем во взаимодействии Москвы и Ассоциации на первый план выйдут противодействие международному терроризму и наращивание региональных взаимосвязей, однако фокус внимания обеих сторон будет смещаться с ЮВА на евразийское пространство. На взгляд авторов, следствием эволюции проекта ИТР могут стать центробежные тенденции в российско-асеановском сотрудничестве, причиной чего станет снижение эффективности азиатско-тихоокеанских диалоговых площадок по вопросам безопасности, новые российско-китайские совместные маневры в Южно-Китайском море и необходимость на фоне малоубедительных результатов уточнить содержание российско-вьетнамского Всеобъемлющего стратегического партнерства как основы стратегического партнерства России и АСЕАН. В свою очередь Большая Евразия открывает перед Россией и Ассоциацией новые перспективы, в числе которых наращивание взаимосвязей и борьба с угрозой международного терроризма на евразийском континенте посредством адаптации асеаноцентричных диалоговых площадок АРФ, СМО АСЕАН+8 и ВАС к будущей системе безопасности, сотрудничества и соразвития от Лиссабона до Джакарты. Осознание грядущей смены Азиатского века на Евразийский и становление Большой Евразии в качестве второго глобального полюса позволят России и Ассоциации расширить и диверсифицировать сотрудничество, а в перспективе вывести его на самоподдерживающуюся и самовоспроизводящуюся основу. 

В декабре 2018 г. отмечается 40-летие начала политики экономических реформ в Китайской Народной Республике. Ее неотъемлемой частью стал курс на внешнеэкономическую открытость страны, пришедший на смену маоцзэдуновской политике автаркии. В статье рассмотрены основные достижения внешней торговли КНР товарами и услугами и трансграничного инвестиционного взаимодействия страны в пореформенный период, показаны сохраняющиеся здесь недостатки и проблемы. Проанализировано формирование в Китае второго этапа внешнеэкономической открытости, ассоциирующегося в первую очередь с инициативой строительства сухопутного и морского «шелковых путей» и с созданием в стране ряда экспериментальных зон свободной торговли. Рассмотрены возможные перспективы дальнейшего развития внешнеэкономических связей КНР с учетом различных внутренних и внешних факторов. Политика внешнеэкономической открытости Китая в пореформенный период сыграла критически важную, незаменимую роль в модернизации страны и в ее трансформации в одну из ведущих держав мира, в освоении норм и правил функционирования мирового
рынка. Китай вошел в число мировых лидеров по объемам торговли, привлечению иностранных инвестиций и инвестированию за рубежом. Пекин хорошо адаптировался к процессу глобализации мировой экономики и стал одним из главных ее бенефициаров. Официальную позицию Китая в настоящее время отличают приверженность глобализации, противодействие протекционизму, курс на активное экономическое сотрудничество по всем направлениям. Такая позиция вполне закономерна, коль скоро внешнеэкономические связи останутся одним из ведущих факторов развития КНР на обозримую перспективу. На пути достижения провозглашенной Пекином цели – превратить страну из «большой» торговой державы в «мощную» – Китаю предстоит много сделать не только в деле преодоления слабостей, выявившихся в его внешней торговле и внешнеэкономических связях в целом, но и для более полного учета зачастую справедливых претензий и требований его торгово-экономических партнеров. В Пекине настойчиво работают над стратегией дальнейшего развития внешнеэкономических связей. Важное значение придается расширению сети торговых партнеров вдоль маршрутов сухопутного и морского «шелковых путей». Предстоит существенно нарастить долю во внешней торговле и инвестиционной деятельности за рубежом пока отстающих западных территорий страны. Пекин рассчитывает сформировать группу транснациональных компаний с китайским капиталом, обладающих высокой международной конкурентоспособностью. Будут продолжены освоение продукции с высокой добавленной стоимостью, борьба за высокий престиж товаров известных китайских марок, диверсификация способов ведения торговли услугами и товарами, создание новых межгосударственных зон свободной торговли. В практическом плане на одно из первых по значимости мест выходит функционирование экспериментальных зон свободной торговли в самом Китае. Они призваны отработать перевод внешнеторговой и инвестиционной деятельности КНР на передовые международные стандарты, подготовить дальнейшее открытие китайского рынка (включая финансовые, социальные, образовательные услуги) для иностранных инвесторов. 

В 2015 г. Россия, Казахстан и Беларусь сформировали Евразийский экономический союз (ЕАЭС), позднее к нему присоединились Киргизия и Армения. Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК), один из ключевых наднациональных органов Союза, получила мандат на ведение всех переговоров о либерализации торговли, включая переговоры о ЗСТ с третьими странами, стала основным оператором сопряжения ЕАЭС и инициативы Экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП) и тем самым – важным партнером по продвижению интересов стран-членов в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Более того, в будущем можно ожидать расширения мандата Комиссии на другие области международного сотрудничества, затрагивающие экономические интересы России. В контексте усиления в последние годы азиатского вектора в российской внешней политике такое перераспределение ролей между национальным и наднациональным уровнями требует дополнительного изучения. Однако в силу молодого возраста объединения и в российской, и в зарубежной литературе пока представлено относительно мало исследований международной роли ЕАЭС и, в частности, ЕЭК. В данной статье рассматриваются открытые на сегодня международные треки Комиссии с азиатскими странами и описываются другие форматы международного взаимодействия, в которые Комиссия может быть вовлечена в будущем, исходя из ее действующего мандата. Результаты проведенного исследования свидетельствуют, что двусторонние треки остаются для Комиссии основными, а переход к многосторонним переговорам в формате ЕАЭС – АСЕАН или ЕАЭС – ВРЭП может произойти только в среднесрочной перспективе. Это  подтверждают и анализ открытой информации о переговорах Комиссии, и серия экспертных интервью, проведенных в рамках исследования.

КНДР стала источником самых ярких сюжетов 2018 года. Лидер Северной Кореи Ким Чен Ын предпринял решительные шаги по улучшению отношений с Республикой Корея – стороны вели слаженное взаимодействие во время проведения Олимпийских игр в Пхенчхане, а также состоялись три межкорейских саммита – в апреле, мае и сентябре 2018 года. Ким Чен Ын провел три встречи с руководством КНР; не менее широкий резонанс вызвал и саммит Ким Чен Ына и президента США Д. Трампа в Сингапуре. Президент РФ во время Восточного экономического форума во Владивостоке пригласил Ким Чен Ына в Россию; ранее у лидера Северной Кореи состоялись встречи с С.В. Лавровым и В.И. Матвиенко. Эти шаги смотрятся особенно выгодно на фоне предыдущего периода, когда КНДР позиционировалась США и многими другими странами региона как часть «оси зла». Однако, несмотря на произошедшие перемены и то, что Ким Чен Ын пытается выстраивать диалог по разным направлениям, до сих пор сохраняется неоднозначная позиция по поводу реальных интересов и намерений КНДР и будущего северокорейского режима. В статье анализируются существующие точки зрения по проблеме межкорейского урегулирования, на основе чего сделаны выводы о перспективах развития ситуации на Корейском полуострове. В начале исследования приводится комплексный анализ проблемы Корейского полуострова: представлены особенности взаимодействия КНДР с ключевыми международными игроками, рассмотрен вопрос санкций в отношении страны, а также особенности внутриполитической линии КНДР. Далее подробное внимание уделяется текущей внешнеполитической линии Ким Чен Ына, рассматриваются результаты основных значимых международных встреч, включая взгляды экспертов и анализ значения конкретных договоренностей для понимания возможных вариантов развития событий. Затем выделяются мнения экспертов о возможных сценариях решения проблемы денуклеаризации Корейского полуострова. Особое внимание уделяется российскому подходу к корейскому урегулированию и потенциальной роли России в нем.

В условиях ухудшения региональной среды безопасности в Восточной Азии заметный рост оборонных возможностей Японии и отказ Токио от большинства самоограничений в области оборонной политики выглядят вполне ожидаемым и закономерным процессом. При этом Япония продолжает опираться и на союз с США. С другой стороны, отношения Вашингтона и Москвы сейчас находятся в низшей точке со времен холодной войны. У самой Японии сохраняются территориальные претензии к России. Это означает, исходя из конфронтационной логики, которая возвращается в международную повестку, что традиционно сдержанное отношение Японии к России должно сохраняться. Вместе с тем, сегодня мы наблюдаем иную ситуацию. После начала регулярных личных встреч президента России Владимира Путина и премьер-министра Японии Синдзо Абэ активизируется диалог по широкому кругу вопросов, в том числе связанных с международной безопасностью, в особенности с ее региональным аспектом. Хотя определенные предпосылки к этому отмечались и до встречи В. Путина и С. Абэ в Сочи, этот внешнеполитический поворот, и в частности, его скорость, оказался сюрпризом не только для западных партнеров Токио, но и для многих японских политиков и экспертов. Данная статья посвящена анализу его возможных причин, а также поиску ответа на вопрос: является ли диалог России и Японии ситуативным политическим маневром или шагом на пути к сотрудничеству по вопросам безопасности?

В середине 2010-х гг. Китай продолжал впечатлять мир высокой динамикой, крупными социальными и научно-техническими достижениями. Страна меняется на глазах: многие ее регионы близки к завершению индустриализации и модернизации, переходя на путь интенсивного развития. Широким фронтом развернуты научно-техническая, потребительская и экологическая революции. Внешнеэкономическая экспансия – составная часть новой реальности.
Внешнеэкономическая экспансия КНР как комплексное явление, включающее кредит и вывоз капитала, была инициирована государством и по-настоящему стартовала после вступления Китая в ВТО. С завершением модернизации она усиливается и приобретает свойства естественного процесса. В то же время Пекин сохраняет стремление к самообеспечению, особенно в технологической сфере. Несмотря на то, что в новом веке внешняя экспансия Китая в растущей мере опиралась на экономические и рыночные факторы, да и просто богатеющее население, она в середине 2010-х гг. столкнулась с противодействием стран Запада, особенно резким в политике США, подтвердив тезис о становлении новой биполярности в международных отношениях.
Сближаясь с Китаем, Россия спокойно реагировала на китайскую экспансию; более того, на политическом уровне сформировалось представление о возможности значительного расширения взаимного сотрудничества. Оно теперь охватывает многосторонний формат с участием стран Центральной Азии, сопряжение ЕАЭС и проекта «Один пояс, один путь».

В статье рассматривается кризис в российско-австралийских отношениях после присоединения Крыма к России в марте 2014 г. с точки зрения как Москвы, так и Канберры. Автор заключает, что в 2014–2015 гг. Кремль не принял во внимание ряд факторов, таких как очень ограниченная заинтересованность Австралии в торговле с Россией, растущее недоверие официальной Канберры к внешнеполитическим намерениям Москвы и восприятие России как ревизионистской державы (особенно после российско-грузинской войны 2008 г.), сильное чувство солидарности со странами Запада у австралийской политической элиты и постепенно ухудшавшийся образ России в австралийском общественном мнении, которые негативно влияли на отношение Канберры к Кремлю еще до 2014 г. и которые сделали неизбежным резкое ухудшение двусторонних отношений в связи с украинским кризисом. В будущем эти отношения могут еще больше осложнить растущая конкуренция Австралии и России на азиатских газовых рынках и слишком тесное сближение Москвы с Пекином.

И Россия, и США рассматривают Азиатско-Тихоокеанский регион как центр мировой экономики и политики и считают активное присутствие в нем важным для своего международного положения и экономического развития. Они не имели там таких острых противоречий, как в Европе или на постсоветском пространстве. Более того, некоторые интересы России и США в АТР совпадают – как, например, предотвращение китайской гегемонии. В этой связи российско-американский диалог и сотрудничество в АТР могли бы стать важной опорой позитивной повестки дня их отношений и фактором их устойчивости, способным предотвратить или по крайней мере смягчить то ухудшение, которое началось между ними с 2011 г. (война в Ливии) и особенно начиная с 2014 г. (кризис на Украине, военная операция России в Сирии и обвинения Москвы во вмешательстве в президентские выборы в США 2016 г.). Из-за внешнеполитической инерции, негибкости повестки дня российско-американских отношений и неспособности сторон выйти за рамки привычного шаблона подобный диалог даже не начался. Обе стороны продемонстрировали стратегическую близорукость. Это ослабило устойчивость американо-российских отношений перед новыми вызовами и ускорило их ухудшение и срыв в новую конфронтацию. АТР же стал еще одним театром американо-российской системной конфронтации. Однако в интересах и России, и США все же свести их конфронтацию в регионе к минимуму и рассматривать отношения в АТР отдельно от других театров взаимодействия. Это создаст благоприятные условия для выстраивания Россией сбалансированной системы партнерств в АТР, что необходимо для консолидации ее роли независимой глобальной великой державы. Кроме того, российско-американский диалог по АТР или по крайней мере ослабление их конфронтации в этом регионе сократит его поляризацию и предотвратит напряженность между США и их азиатскими союзниками и партнерами.

Взятый Россией в начале 2000-х гг. внешнеполитический курс «Поворота к Азии» не сопровождался, однако, расширением взаимодействия со странами Юго-Восточной Азии. Несмотря на создание определенного фундамента для развития двухстороннего и многостороннего сотрудничества, его потенциал раскрыт далеко не полностью. Наличие объективных факторов тормозило его расширение и ограничивало активное включение России в региональные интеграционные процессы. В статье оцениваются перспективы развития отношений со странами ЮВА в контексте стратегических и экономических интересов России в регионе и складывающихся условий для их реализации. Авторы отмечают, что регион стал приобретать стратегическое значение для России, во-первых, по экономическим соображениям, учитывая динамику его роста и возможности его вовлечения в российские интеграционные проекты, вовторых, по геополитическим соображениям, исходя из оценки его вклада в формирование архитектуры безопасности в АТР, принципы построения которой в целом согласуются с российскими стратегическими интересами, реализующимися в рамках дипломатического и военно-политического сближения со странами ЮВА. В выстраивании своих отношений с ними Россия исходит из того, что ее более активное участие в региональных делах может стать фактором, препятствующим установлению гегемонии одной из великих держав в регионе, что в целом отвечает интересам и самих стран ЮВА. Вместе с тем авторы приходят к выводу, что в поисках силы, способной обеспечить стабильность в регионе, выбор стран ЮВА вряд ли остановится только на России, реальный уровень политического влияния которой в регионе остается по-прежнему невысоким. Что же касается экономического сотрудничества России со странами ЮВА, то в последние годы взаимодействие между ними в рамках двусторонних отношений укрепилось, прежде всего в торговле. При этом Россия имеет положительное сальдо в товарообороте со странами региона. Однако инвестиционное сотрудничество между ними невелико по объему и не играет заметной роли в экономиках стран-контрагентов. В статье дается подробный анализ проблем, осложняющих экономическое сотрудничество России со странами ЮВА, и предлагаются рекомендации по их решению с учетом специфики российского бизнеса и особенностей  развития местного рынка. Авторы приходят к выводу, что успех экономических отношений России со странами ЮВА будет во много зависеть от того, признает ли она их не менее важными партнерами, чем Китай или Индия. Никакие политические шаги России в ЮВА не приведут к усилению ее позиций в регионе, если не  будут сопровождаться ее экономической экспансией. 

В статье рассматриваются истоки и современные перспективы концепции «Индийский океан как зона мира» (IOZOP). Она зародилась в рамках Движения неприсоединения в 1960-х – начале 1970-х гг. и была поддержана странами региона, увидевшими в ней возможность избежать превращения Индийского океана в зону столкновения интересов великих держав. Изначально сформулированная крайне расплывчато, в конце концов концепция IOZOP свелась в основном к требованию от нерегиональных держав прекратить испытания оружия и размещение военных сил и средств на островах Индийского океана. Несмотря на то что в 1971 г. Генассамблея ООН объявила Индийский океан зоной мира, западные державы проигнорировали это решение, отказавшись выводить из региона свои военные силы и базы. Начавшиеся затем разногласия между региональными акторами, часть которых опасалась усиления влияния Индии, и позднейшее изменение политической ситуации в мире привели к тому, что интерес к идее создания зоны мира в Индийском океане был, казалось, окончательно утерян. Однако в 2014 г. сначала Индия, а затем Шри-Ланка выразили готовность вновь поставить этот вопрос на повестку дня. Автор анализирует историю зарождения и попытки реализовать концепцию зоны мира в Индийском океане, причины ее провала, выделяет позиции основных заинтересованных стран, ключевые моменты, мешающие и способствующие формированию зоны мира. Делается вывод, что в нынешних условиях концепция IOZOP может быть реализована в обновленном виде как часть потенциальной структуры океанского управления, которую возможно было бы сформировать на основе таких региональных механизмов, как IORA и IONS.

В статье анализируется политика России с точки зрения формулируемых правительством целей в ответ на вызовы в области международной политики, экономики и безопасности, а также на вызовы, связанные с угрозой потери статуса великой державы, сохранением территориальной целостности и независимости. Недовольство России существующим порядком вещей – когда ее интересы не принимались во внимание, а Запад не устанавливал для себя никаких ограничений, продвигая свои геополитические интересы – нарастало уже давно, однако ярче всего проявилось в рубежном 2014 г., когда западные санкции после крымских событий подтолкнули российские власти и бизнес к более активным действиям в АТР. Авторы формулируют ряд признаков нового регионального порядка стран АТР, который, возможно, разовьется в новый международный (глобальный) порядок. Такой тип системы, по мнению авторов, будет более конкурентным и менее иерархичным, в его рамках не будет существовать единственной доминирующей силы или идеологии, он будет основан на множестве центров силы. Такой мировой порядок более привлекателен для России, нежели однополярный Атлантический порядок. Он даст стране возможность использовать такие собственные сравнительные преимущества, как территория, ресурсы, жесткая сила, достаточно ригидная политическая организация и возможность мобилизовать ресурсы для стратегических целей. Тем не менее важно понимать, что пока современный незападный мир очень аморфен, его будущие контуры размыты, а азиатский бизнес слабо откликается на российский «поворот на Восток».

Статья посвящена проблемам развития современных отношений России, Китая и тихоокеанских стран Латинской Америки главным образом в аспекте наращивания сотрудничества в многосторонних форматах и  диалогах о реформе экономического и институционального порядка в АТР. Актуальность такого сотрудничества повышается в связи с кризисом сложившегося в настоящий момент в Азиатско-Тихоокеанском  регионе международного порядка, который проявляется в двух аспектах. Во-первых, существует проблема нехватки институтов, регулирующих экономические отношения, и идей для их дальнейшего  развития. Такая комплексная повестка формируется Россией и Китаем применительно к Евразии (концепция  «Большой Евразии»), однако продвижение схожей повестки в АТЭС сталкивается с многочисленными противоречиями. Во-вторых, АТР становится зоной противостояния США и Китая, что проявляется в том числе  в борьбе за будущую конфигурацию регионального порядка на Тихом океане. Тихоокеанские страны  Латинской Америки не были затронуты ни российскими, ни китайскими мегаинициативами последних лет,  направленными как раз на создание нового международного порядка. Между тем они являются членами АТЭС  и участницами многих региональных инициатив, а также потенциально значимыми экономическими  партнерами и для России, и для Китая. Более того, схожий уровень экономического развития и похожие  потребности объективно сближают взгляды и подходы ведущих евразийских держав и тихоокеанских  государств Латинской Америки к развитию многосторонних институтов регионального порядка. Однако  исторически сложившаяся институциональная и политическая привязка этих стран к США в настоящий момент определяет их поддержку американских инициатив. Но это положение не является данностью, а некоторая  беспорядочность американской региональной политики при администрации Трампа делает развитие диалога с  этими странами по широкому спектру проблем, связанных с развитием многостороннего сотрудничества в  Евразии и АТР, еще более востребованным. Автор рассматривает предлагаемый анализ и некоторые выводы как возможность для научной и экспертной дискуссии по обозначенным вопросам.