В статье анализируются истоки и причины общественного противостояния в США вокруг  проблемы сохранения памятников и монументов, посвященных периоду Конфедерации на  Юге США во время Гражданской войны (1861–1865 гг.). Указывается, что главным фактором противостояния явилась победа на президентских выборах 2016 г. Д. Трампа, который в  сознании сторонников Демократической партии США ассоциируется с расовыми идеями  «превосходства белых». С приходом к власти Д. Трампа в США возникло достаточно мощное движение, главным образом в южных штатах, по сносу и демонтажу памятников  Конфедерации, которые символизируют, по мнению леволиберальных сил, идеи и теории  высших и низших рас, что считалось канувшим в Лету после принятия в 1960-х гг. законов о гражданских правах. В настоящее время в США насчитывается более 1,5 тысяч артефактов,  относящихся к периоду Конфедерации или символизирующих ее и героизирующих ее  военачальников. Приводятся конкретные истории демонтажа памятников Конфедерации в  различных штатах. Вместе с тем рассматриваются и контрдействия противников демонтажа  наследия Конфедерации, которые создали в последние годы мощные правовые барьеры по  охране памятников Конфедерации под предлогом защиты культурного наследия прошлых исторических периодов. Констатируется, что в ретроспективном плане нынешняя  волна демонтажа памятников Конфедерации является до известной степени правомерным  шагом, поскольку на протяжении первых 30 лет ХХ в. они воздвигались как политические  символы сегрегационно-расистского режима апартеида, установившегося в 26 американских штатах в результате принятия т. наз. «законов Джима Кроу» на рубеже XIX и XX вв. В заключении делается вывод о том, что при президенте Д. Трампе острота проблемы  демонтажа/сохранения памятников Конфедерации и других монументов американской  истории будет сохраняться и впредь.

Статья посвящена проблеме идентичности африкано-американцев в постсегрегационный период (после 1968 г.). Дилемма «двойного сознания» африкано-американцев, впервые обозначенная еще в конце XIX – начале ХХ вв., остается актуальной и по сей день. Потомки рабов, на протяжении столетий находившиеся на периферии американского общества, испытывали и отчасти продолжают испытывать внутренний конфликт, обусловленный наличием «африканского» и «американского» компонентов идентичности. В центре внимания авторов – афроцентризм, социокультурная теория, предложенная в 1980 г. Молефи Кете Асанте в качестве стратегии преодоления этого конфликта и конструирования особой формы коллективной «африканской» идентичности африкано-американцев. Теория, в основе которой лежит идея о центральном положении Африки и всех людей африканского происхождения в мировой истории, была призвана полностью деколонизировать и трансформировать сознание африкано-американцев. С целью избавления от приобретенного загоды рабства и сегрегации и наследуемого комплекса неполноценности афроцентристы предложили африкано-американцам реафриканизировать самосознание, обратиться к африканским культурным корням. В статье представлен краткий обзор истории афроцентризма, рассмотрены предпосылки его возникновения, интеллектуальные истоки, а также основные структурные элементы. Особое внимание уделено методологии и практике афроцентричного образования. Авторы анализируют концепты расовой идентичности, «черного сознания» и «черного единства» в контекстах теории афроцентризма и современных социальных реалий африкано-американского сообщества. В заключение дается оценка роли афроцентризма, границ и перспектив его распространения в среде африкано-американцев в контексте общих тенденций трансформаций их идентичностей в современную эпоху.

Реализация налогово-бюджетных новаций в начале президентства Дональда Трампа связана с неоднозначными последствиями для экономики, государственных финансов, домохозяйств  в Соединенных Штатах; с рисками усиления международной налоговой конкуренции,  влиянием на мобильность субъектов мирового хозяйства. При значительном разбросе мнений и оценок Закона о сокращении налогов и рабочих местах в экспертном сообществе признаются его всеобъемлющий характер, охват основных параметров системы налогообложения и широкого круга налогоплательщиков, что неизбежно будет прямо и косвенно влиять на общество, политику, экономику страны, как в  краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе. Данная статья фокусирует внимание на  социальных последствиях новых бюджетных приоритетов, возможном влиянии изменений в  системе налогообложения на уровень доходов разных групп населения с учетом происходящих сдвигов в финансировании социальных статей федерального бюджета.  Снижение налоговых ставок, изменение налоговых диапазонов для лиц с разным уровнем  доходов, повышение стандартных налоговых вычетов затрагивают в той или иной степени все категории налогоплательщиков. Но уменьшение сумм налоговых платежей  будет далеко не равномерным для различных групп населения, особенно по истечении  десятилетия после начала действия этого закона. Для нового этапа перераспределительных  процессов характерно одновременное снижение налогового бремени и сдерживание роста  расходов по социальным статьям федерального бюджета, что неизбежно ведет к углублению  поляризации населения по доходам, в том числе к усилению неравенства на  обоих полюсах шкалы доходов.

Приведенный в статье анализ особенностей федеральной реформы школьного образования в США начала XXI в. показывает, как американское правительство пыталось  сократить число отстающих учеников и тем самым повысить средний уровень успеваемости  школьников путем стимулирования их перехода из школ с более низким уровнем подготовки  в школы с более высоким уровнем. Выделяется три этапа реформы. На первом  этапе, в конце ХХ в., в стране появились новые типы школ: в придачу к существовавшим и  ранее общеобразовательным, частным и религиозным школам, а также домашнему обучению, в 1970-е гг. появились школы с углубленным изучением отдельных  предметов, а в 1990-е гг. – чартерные школы. На втором этапе, в годы администрации Дж.  Буша-младшего, федеральное правительство приобрело полномочия стимулировать переход обучающихся из общеобразовательных школ, не обеспечивающих высокого уровня  подготовки, в школы с более высоким уровнем подготовки, включая чартерные школы, а  также содействовать увеличению числа чартерных школ. На третьем этапе, в годы  администрации Б. Обамы и в первый год администрации Д. Трампа, федеральное  правительство столкнулось с невозможностью как существенно увеличить число чартерных школ и обеспечить массовый переход в них обучающихся из общеобразовательных школ, так и существенно повысить средний уровень успеваемости школьников в изначально запланированные сжатые сроки. Даже в случае получения правительством полномочий стимулировать переход школьников также и  в частные школы, на чем настаивает администрация Д. Трампа, это едва ли даст  положительный результат в короткие сроки. Делается вывод, что применяемая в США модель реформы школьного образования не способна решить данную задачу, поскольку в ее основе лежит стремление стимулировать создание элитных школ, в то время как основная  часть отстающих учеников сконцентрирована в общеобразовательных школах.

В статье анализируются изменения в денежно-кредитной политике США с начала XXI в. и  показано воздействие со стороны этой политики на национальные экономики других стран,  прежде всего стран с формирующимися рынками. Денежно-кредитная политика США  оказывала влияние на страны с формирующимися рынками как через реальный сектор, так  и по финансовому каналу. Через финансовый канал основное воздействие распространялось на ставки по государственным облигациям и на валютный курс. При этом влияние на  различные страны в разные периоды было неодинаковым. Так, процентные ставки в Таиланде, Мексике и Пакистане до начала глобального экономического и финансового кризиса в целом следовали циклу денежно-кредитной политики США. Политика «количественного смягчения», заявления и последующие действия по ее отмене оказали  влияние на трансграничные потоки капитала в страны с формирующимися рынками. Ряд  стран – экспортеров нефти, в том числе и Россия, испытывали воздействие денежно-кредитной политики США через динамику цен на нефть. Страны с формирующимися  рынками сталкиваются с ограничениями для национальной денежно-кредитной политики со  стороны денежно-кредитной политики США, но на практике стремятся их обойти с помощью регулирования валютного курса, ограничений на трансграничное движение капитала и проведения независимой денежно-кредитной политики, не следующей циклам  изменения процентной ставки в США.

В статье рассматривается изменение места и роли США в мировой экономике и торговле в  посткризисный период. Исследованы ключевые аспекты структурной трансформации в  мировой экономике в условиях глобализации, интернационализации и либерализации.  Проанализирована динамика показателей развития экономических лидеров – США и Китая.  Показано, что при оценке валового внутреннего продукта (ВВП) по паритету покупательной  способности валют (ППС) США переместились на второе место в мире с долей в размере  15,4% (2016 г.). На Китай приходится 17,8% мирового ВВП (1 место). Доля США в мировом ВВП за 10 лет с 2006 по 2016 г. снизилась на 3,8 процентных пункта. Вместе с тем  Соединенные Штаты обладают самой значительной в мире экономической мощью и  выступают мировым лидером в области научно-технического прогресса. Успехи Китая  наблюдаются, в основном, в инновациях относительно низкого уровня. Выделены  высокотехнологичные сегменты промышленности, в которых США занимают лидирующие  позиции: аэрокосмическая отрасль, приборостроение, облачные вычисления, ИКТ,  робототехника, наноматериалы, биофармацевтика и др., в которых Китай значительно  отстает. Особое внимание уделено внешней торговле. Показано, что США – один из крупнейших в мире участников внешнеторговой деятельности. В 2016 году их доля в  мировом экспорте товаров и услуг составляла 10,5% (второе место после Китая), а в  мировом импорте – 13,3% (первое место). Несмотря на то что Китай опережает США по  некоторым макроэкономическим показателям, таким как ВВП (по ППС), объем производства  продукции обрабатывающей промышленности и внешней торговли товарами, США занимают  первое место в мире по качественным показателям экономического роста.  Основной вывод заключается в том, что потеря мирового лидерства США по некоторым объемным макроэкономическим показателям пока не стала глобальной проблемой для  человечества. 

В статье исследуется торговая политика администрации Трампа, характерными чертами  которой являются: попытка переписать нормы международной торговли по правилам,  устанавливаемым американской стороной, «скептицизм» в отношении международных  институтов регулирования внешнеэкономической деятельности, курс на пересмотр  существующих договоренностей. В отношениях с целым рядом стран все более заметными становятся проявления «ультиматизма» – стремления вести переговоры с ними с  позиции силы. Рецидивы экономического изоляционизма под лозунгом «Восстановить  величие Америки» периодически трансформируются в конкретные протекционистские  действия. Количество вводимых импортных ограничений растет, а их инструментарий  расширяется. Делается вывод, что ужесточение для иностранных поставщиков условий  доступа на внутренний рынок вряд ли приведет к значительному сокращению дефицита  торгового баланса США. Ставка на отказ от многосторонних договоренностей в пользу  двусторонних торговых соглашений, сознательное принижение роли и значения ВТО и  других международных институтов также могут оказаться контрпродуктивными. Нацеленность на доминирование в сфере ВЭД, по-видимому,  останется главным направлением торговой политики Трампа до конца срока правления его  администрации. Вместе с тем под давлением конкурентов и в силу отсутствия реальных  союзников США будут вынуждены демонстрировать большую гибкость и прагматизм,  склонность к компромиссам и формированию временных или постоянных торговых блоков со своими главными торговыми партнерами. Идеи «нормальности», отказа от популизма могут  начать постепенно возвращаться в торговую политику этой страны. Если же правительство  Трампа будет продолжать и дальше действовать в изоляции, без учета мнения мирового сообщества, все больше партнеров Соединенных Штатов будут воспринимать эту  страну не только в роли лидера, но и в качестве нарушителя правил международной  торговли. При определенных обстоятельствах такая политика способна спровоцировать  локальные и глобальные торговые конфликты. При этом победителем в них не обязательно должны стать Соединенные Штаты.

В статье рассматриваются причины замедления среднегодовых темпов экономического роста США, сократившихся в первые полтора десятилетия XXI в. в два раза по сравнению с  тремя последними десятилетиями ХХ в. Основную причину снижения темпов экономического роста ведущие американские экономисты и аналитики связывают с падением в два раза показателя совокупной факторной производительности (СФП). Этот показатель  отражает синергетические эффекты взаимодействия физического и человеческого  капиталов в производственных процессах. Постепенное снижение значения синергетики  взаимодействия труда и капитала в экономике США при прочих равных условиях означает и  уменьшение вклада этого фактора в темпы экономического роста, и больший приоритет в  государственной социально-экономической политике фактора капитала в экономическом развитии. В свою очередь усиление роли капитала в экономическом развитии США оборачивается резким усилением неравенства в распределении доходов  среди различных слоев американского общества, в результате чего подавляющая часть  экономического прироста продукции достается преимущественно 20% самых состоятельных  слоев американского общества. Рост несправедливости в распределении производимых  товаров и услуг в последние десятилетия в США оказался обусловленным и отсутствием  целенаправленной государственной политики перераспределения доходов. Отсутствие такой политики напрямую проистекает из растущего кризиса большинства составляющих  воспроизводственной структуры американской экономики. В заключении делается общий  вывод, что тенденция к долгосрочному снижению темпов экономического роста сохранится и в дальнейшем, поскольку США вынуждены будут направлять инвестиции, измеряемые  триллионами долларов, на модернизацию инфраструктуры американской экономики,  которые не дадут быстрой экономической отдачи в краткосрочной, а возможно, и  среднесрочной перспективе.

ГЧП (государственно-частное партнерство) обычно рассматривается как дополнительный  инструмент активизации экономической деятельности. Но подобный союз становится  особенно важным в современных условиях Индустриальной революции 4.0 (становление  NBIC-технологий). В статье исследуется, почему и как Сеть радикальных инновационных  ГЧП в США (Manufacturing USATM) стала ведущим элементом экономической политики Б.  Обамы. Сеть Manufacturing USA создает основы для появления или/или прорастания сквозь технологии традиционных кластеров промышленности США новых, NBIC-технологий.  В результате оживают наиболее перспективные сегменты экономики, что дает шансы для  нового, устойчивого, конкурентоспособного роста. Несмотря на то что инновационная  система США считается децентрализованной, основанной на частном инновационном  предпринимательстве (корпораций), современная экономическая реальность не позволяет фирмам США обеспечить конкурентоспособность в наиболее передовых технологиях будущего без доконкурентного сотрудничества друг с другом, с государством и  университетами в рамках «умных» моделей ГЧП. Радикальные инновационные ГЧП (РИГЧП),  таким образом, превращаются в новый неотъемлемый элемент инновационного механизма  США.

Анализируются изменения на рынках коммерческих космических технологий и в  космической отрасли (т.наз. «космическая экономика»), а также федеральная политика  США, направленная на сохранение американского доминирования в данной сфере. Кратко  рассматривается эволюция «космической экономики» в США, включая формирование  отраслевого венчурного сегмента с конца 1990-х гг. (благодаря компьютерной и Интернет- революции и развитию космических технологий). Особое значение имело т.наз. астропредпринимательство – рост стартапов в сфере систем доставки и космических  аппаратов. Помимо технологических факторов, основным драйвером развития данного  сегмента называется неоптимальная технологическая и рыночная стратегия дуополии Boeing и Lockheed Martin, создавшая условия для «подрывного» инновационного развития в  отрасли и перехода к новой, более «открытой» модели отраслевых инновационных  процессов. Хотя в 1980–1990-х гг. было сформировано дружественное регулирование коммерческого космического сектора и комплекс мер его поддержки через госзаказ, новая  ситуация на рынках и в отраслевой инновационной системе стала вызовом для федеральной политики, который был усилен ростом ресурсных ограничений бюджета и иными факторами. Триггером изменений в федеральных подходах к развитию отрасли стала катастрофа шаттла «Коламбия» в 2003 г., которая остро поставила вопрос о сохранении  независимого доступа США к Международной космической станции и, в перспективе, к  орбитальным операциям в целом в условиях вывода шаттлов из эксплуатации. Ответом стало формирование НАСА с участием Минобороны США с 2006 г. целого спектра  программ по разработке новых систем доставки – на принципах государственно-частного  партнерства и с активным привлечением малого и среднего инновационного бизнеса,  прежде всего стартапов. Результаты этих усилий оказались более значительны, чем изначально предполагалось: началось формирование новой модели федеральной промышленно-технологической политики в космической сфере, имеющей прямые параллели  с практиками оборонного агентства DARPA. Новая политика предполагает роль  НАСА и, шире, государства как равного, а не доминирующего участника инновационных  процессов в космической индустрии и более активного организатора отраслевой инновационной системы с учетом изменения ее специфики. Конкретные мероприятия  реализуются строго в проектной логике, но большее внимание уделяется развитию сложных  партнерств, экосистем и пр. – с акцентом как на решение правительственных задач, так и на обеспечение рыночного лидерства американских компаний. Новая модель не лишена  проблем: налицо неоднозначность динамики федеральных затрат на космические  исследования и разработки, требуется перестройка всей системы обеспечения научно- технических работ НАСА, вопросы вызывает устойчивость и продуктивность работы  федеральных органов с инновационными партнерами и процессами нового типа (учитывая  специфику доступных инструментов госполитики). Будущее государственных усилий будет определяться решением этих проблем, а также необходимостью распространения новой  модели и практик на ключевые (в объемном и технологическом отношениях) сегменты  «космической экономики» – разработку и производство космических аппаратов и использование космических данных.