Статья посвящена исследованию оформившихся в последней четверти двадцатого века процессов, логика развертывания которых предопределила становление современной мирополитики, в частности роли в ней России. Автор исходит из презумпции объективности (т.е. независимости от чаяний и действий политических элит) и непрерывности исторического процесса, опираясь в доказательстве своей позиции на разнообразный корпус академической литературы, включающей работы отечественных и зарубежных  историков, экономистов, философов, политологов, футурологов. Самоликвидация СССР и распад биполярного  мира лишь на время приостановили процессы, сформировавшиеся в недрах международной системы на исходе двадцатого века. «Усеченная» глобализация имела следствием «реактивное» накопление противоречий в отношениях как между «сверхцивилизацией» и остальным человечеством, так и внутри самих обществ, одержавших победу в холодной войне (деиндустриализация, «ориентализация» Запада под воздействием мощных миграционных потоков с исторического Юга, его неизбежная деградация в условиях исчезновения необходимого диалектического противовеса в лице Советского Союза, прогрессирующее сжатие общности
экономически активного населения под воздействием естественных для североатлантических социумов демографических процессов и т.д.). Ревизии итогов холодной войны способствовали и такие обстоятельства, как материализация радикальных антизападных проектов («Исламское государство») и укрепление позиций новых влиятельных субъектов международной жизни, а также постепенное восстановление позиций России как мировой державы после распада СССР. Ход и логика всемирной истории поставили экзистенциальную проблему демонтажа Pax Americana и поиска нового глобального консенсуса, сердцевиной которого станет всеобщая/универсальная система коллективной безопасности.

Распад Советского Союза и социалистического содружества способствовал воссозданию целостности миросистемы. И эти изменения стали важнейшей глобальной трансформацией второй половины ХХ века. Тогда возникло мнение, что со временем модель либерального капитализма установится во всех странах планеты. Однако воссоздание глобального мира не привело к его однородности. Возникли новые противоречия как между развитыми и развивающимися странами, так и внутри стран «ядра» миросистемы. Все это подрывало ее устойчивость, и способствовало постепенному разрушению однополярного миропорядка. Россия поначалу попыталась встроиться в новую мировую реальность и стать главным партнером США как
центра миросистемы. Однако в планах США и их союзников не предусматривалось, что Россия сохранит за  собой роль важного самостоятельного актора в мировой политике. В итоге интеграция России в Запад не состоялась. Тем не менее, перейдя к самостоятельной политике, не ориентированной на США и их союзников, Россия не могла претендовать на создание альтернативного глобального социального проекта, какой был у Советского Союза. Для этого у России не было ни ресурсов, ни идеи, привлекательной для остального мира. По мере того как Китай стал превращаться в экономическую сверхдержаву, поначалу казалось, что он не собирается предлагать миру свой социальный проект, альтернативный либеральному капитализму, а лишь претендует на то, чтобы занять в существующей глобальной системе место, соответствующее его экономическому влиянию. Однако после того, как США в середине 10­х годов почувствовали в Китае серьезного соперника и перешли к политике сдерживания его, ситуация изменилась. Китай стал разрабатывать собственную модель миропорядка. Многие эксперты полагают, что нынешняя китайская модель  социального и политического порядка может быть использована и другими развивающимися странами. Приведет ли это к появлению нового глобального проекта, альтернативного либеральному капитализму Запада, и к разрушению целостности миросистемы? Произойдет ли в результате нынешних процессов в мире новая глобальная трансформация? Данная статья посвящена анализу перспектив этих тенденций мирового развития.

Замалчивание федеральным центром темы Октябрьской революции 1917 г. и Гражданской войны в России привели к многочисленным скандалам с новыми памятниками (Маннергейму, Колчаку, Краснову и пр.) и другим противоречивым и многообразным по форме последствиям. В провинции ситуация зачастую определяется уровнем образования, свойствами характера и психологическими особенностями представителей местной администрации, а также их симпатиями или антипатиями к противоборствовавшим в Гражданской войне  сторонам. В статье приводятся примеры проявлений нынешнего «провинциального эха» Гражданской войны в Сибири (Нижнеингашский район Красноярского края и Прибайкалье) и на Урале (город Оханск Пермского края).

Цель статьи – исследование острой полемики, развертывающейся в современной Испании вокруг оценок трагических последствий гражданской войны и франкистской диктатуры. Исходя из этой цели, автор ставит несколько задач: раскрыть отношение франкистских властей к жертвам и лицам, ответственным за совершенные преступления; проанализировать «пакт забвения», действовавший в период становления и консолидации демократии, когда вопросы гражданской войны и франкизма оказались вне официального дискурса; выяснить роль гражданского общества в преодолении табу властей на отношение к историческому прошлому; рассмотреть позиции основных партий по проблемам исторической памяти; показать оценку преступлений франкизма в международном контексте. В статье сделан вывод, что хотя правительства  Испанской социалистической рабочей партии в 2007 г., а затем в 2018 г. предпринимали попытки восстановить историческую правду и справедливость, на этом пути сделаны лишь первые шаги. Виновные в преступлениях франкизма не понесли наказания, а жертвам не возмещен правовой и нравственный урон. Отношение к этим проблемам разобщает испанские партии и общество. Ключом к решению проблемы могла бы стать отмена Закона об амнистии, принятого в октябре 1977 г. Согласно ему, под амнистию подпадали политические преступления, совершенные до 1977 г., включая массовые убийства антифашистов. Существующая правовая ситуация позволяет многим партиям использовать выгодную им интерпретацию трагических событий прошлого в политической борьбе. Представляется, что Испания в обозримом будущем обречена жить с этим дестабилизирующим фактором, затрудняющим достижение подлинного национального согласия.

В статье исследуется ультраправый фланг политического спектра Швеции. Обращение к трудам Пера Энгдаля, вдохновителя и активиста шведского фашизма, позволило выявить определенные заимствования современных шведских ультраправых у этно­националистических довоенных и послевоенных предшественников. Автор разделяет ультраправый лагерь на радикалов и умеренное крыло, предлагающее особую стратегию рафинированного национализма. Особое внимание уделяется «Шведским демократам», прошедшим за 30 лет путь от небольшой маргинальной организации с неонацистскими корнями до влиятельной национал­консервативной партии. По итогам парламентских выборов 2018 г. и выборов в Европарламент в 2019 г. «Шведские демократы» стали третьей по величине политической силой в стране. Тотальная изоляция со стороны правящих партий заставляет «Шведских демократов» сдвигать свои идеологические установки в сторону центра. Одновременно на правом фланге появляются новые праворадикальные партии, облегчающие репрезентацию «Шведских демократов» как социал­консервативной силы.

В статье отмечается исключительная роль военного фактора во внешней политике прусского, а затем и германского государства. Указывается последовательное стремление ФРГ укрепить свое влияние и увеличить роль в Европе и мире еще с периода становления Боннской республики, приобретшее на современном этапе наиболее отчетливые формы. В ракурсе пересечения этих двух тенденций ставится вопрос о значении фактора военной мощи (в том числе эволюции форм его развития и использования) во внешнеполитической линии ФРГ. В статье предпринята попытка найти ответ посредством обращения к особенностям наращивания военнополитического потенциала страны в эры К. Аденауэра и А. Меркель, когда этот процесс приобретал повышенное значение и скорость развития. Изучаются меры К. Аденауэра по недопущению в адрес ФРГ обвинений в ремилитаризации в период быстрого роста потенциала бундесвера: формула «растворения» бундесвера в союзнических военных структурах (прежде всего НАТО), концепция «стратегической сдержанности» и жесткое лимитирование «потолка» численности соединений. Исследуется эволюция этих элементов стратегической культуры ФРГ к началу «эры Меркель» и в ходе нее. Особое внимание в этой связи уделяется вопросам использования бундесвера вне зоны ответственности НАТО. Сравниваются особенности использования вооруженных сил ФРГ под эгидой Альянса, направленность и общая динамика его планируемого усиления в периоды канцлерства К. Аденауэра и А. Меркель. Делается вывод о степени преемственности двух канцлеров в области строительства вооруженных сил.

Современная этнополитическая динамика стран ЦВЕ, входящих в ЕС, демонстрирует ряд тенденций, отличающих этот регион от других регионов Европейского союза. К числу наиболее характерных черт этой динамики относятся сегодня формирование правоконсервативных/правопопулистских режимов, попытки строительства этнократических национальных государств, повышенная политическая значимость проблематики трансграничных этнокультурных групп, наличие традиционно стигматизированной группы цыганского меньшинства. Эта специфика обусловлена в первую очередь особенностями исторического пути стран региона: прерванное или заторможенное на длительный срок национально­государственное строительство возобновилось на рубеже XX–XXI вв. в ситуации преобладания противоположных трендов на глобальном и европейском уровнях. Фактором, усугубляющим этнополитическую нестабильность, стало наличие трансграничных меньшинств, возникших вследствие распада ранее существовавших имперских формаций. Членство стран ЦВЕ в Европейском союзе и, следовательно, инкорпорация всего комплекса коммунитарного правопорядка явилось дополнительной вводной, влияющей на характеристики регионального этнополитического ландшафта. Аналитический фокус данной работы был сосредоточен на выявлении основных трендов современной этнополитической динамики региона и определении их факторов – как эндогенных, связанных с региональным бэкграундом, так и экзогенных, привнесенных. Проведенный анализ показал, что членство стран региона в ЕС оказало двоякое воздействие на региональные этнополитические тренды: стабилизирующее воздействие коммунитарного институционально­правового режима в области гарантий прав меньшинств проявляется синхронно с ростом евроскептической мотивации сторонников сохранения и укрепления национального суверенитета. Последняя закономерность подтверждается в первую очередь динамикой внутриполитического развития Польши и Венгрии, особенности исторического пути которых сформировали наиболее благоприятную среду для правоконсервативного поворота. С другой стороны, оказался проблематичным балтийский проект строительства национального государства, основанного на этническом принципе: неблагоприятные социальноэкономические и  демографические тренды вкупе с экзогенными факторами все больше способствуют строительству в Латвии и Эстонии гражданской, а не этнической нации.

Статья посвящена анализу Версальской системы международных отношений. Автор акцентирует тот факт, что она стала порождением первой тотальной войны в истории человечества и уже поэтому имела ряд характеристик, разительно отличавших ее от моделей, существовавших в прошлом. Целью ее основателей было установить прочный мир в ситуации, когда ход и последствия мировой войны предполагали применение особо жестких санкций в отношении побежденной стороны. Кроме того, война привела к тому, что проблемы послевоенного урегулирования и внутриполитическая повестка воевавших стран, отмеченная «восстанием масс», оказались неразрывно связаны. Все это создавало особый фон для работы Парижской мирной конференции. Лидеры Франции и Великобритании действовали во многом под влиянием этих факторов, что ограничивало их поле для маневра. Оказалось невозможным в полной мере воплотить в жизнь проект демократического мира, предложенный президентом США В. Вильсоном. Эти противоречия нагляднее всего проявились в ходе обсуждения русского вопроса. В результате возникшая система международных отношений была отмечена рядом структурных противоречий, что делало неизбежным ее распад. По мнению автора, со схожими вызовами сталкивается и современная мировая политика.

Сочетание внутреннего политического и социального кризиса с военным конфликтом в соседней стране за наименее угрожаемой границей, при отсутствии возможности оперативно получить действенную помощь от союзников – один из худших вариантов развития событий в мирное время. В такой ситуации оказалась Франция в 1936 г. в результате победы Народного фронта на выборах и начала военного мятежа в соседней Испании, вызванного эскалацией внутриполитического противостояния. Мятеж перерос в гражданскую войну, которая, несмотря на географически локальный характер, стала проблемой глобальной политики, поскольку затрагивала интересы многих великих держав и в наибольшей степени угрожала Франции. Настоящая статья излагает и анализирует позицию, которую заняли в отношении гражданской войны в Испании и предшествовавших ей событий националистическое монархическое движение «Action française» во главе с Шарлем Моррасом (1868–1952) и его союзники, представители следующих поколений французских националистов – философ и публицист Анри Массис (1886–1970) и писатель Робер Бразийяк (1909–1945). Все они с первого дня поддержали испанских националистов и были уверены в их победе, поэтому были против любой французской помощи, особенно военной, испанскому республиканскому правительству, пропагандировали политическую программу Франко, обличали вмешательство СССР в испанские дела и «коммунистическую угрозу». Выступая за католическое и латинское единство, французские националисты стремились не допустить сближения Франко с нацистской Германией, которую считали «наследственным врагом» Франции при любом режиме. Визиты Морраса и Массиса в Испанию в 1938 г. и личные встречи с Франко были призваны продемонстрировать это единство с молчаливым, но явным антигерманским подтекстом. «История войны в Испании» Бразийяка (1939) стала первым во Франции обобщающим описанием событий с националистической точки зрения.

Организация внесена в список запрещенных в ряде стран, в том числе России. Тем не менее в разные периоды и в разных странах Ближнего и Среднего Востока и Северной Африки она оказывалась хорошо представленной на легальном политическом поле. Временные неуспехи этой крупнейшей ветви политического ислама радикального толка до сих пор не привели ни к фатальному проигрышу организации в конкурентной борьбе между разными исламистскими группами, ни к поражению в результате репрессий. Автор исследует проблему такой устойчивости экстремистской организации на протяжении многих десятилетий и отстаивает гипотезу долгосрочного стратегического планирования ее действий наряду с принятой тактикой выжидания удобного момента для реализации властных амбиций. Для анализа прочности социальной базы предлагается вариант депривационной теории, подробно рассмотренный в других работах автора. Исторические истоки организации выявляются с применением опубликованных и неопубликованных архивных документов. В исторической ретроспективе обосновывается предположение, что прототип этой структуры существовал в Стамбуле и Дамаске еще в период, последовавший сразу за Младотурецкой революцией в Османской империи. Подчеркивается сильнейший внешний фактор развития БМ – поддержка на протяжении всей истории движения со стороны сил за пределами региона, которые видели и продолжают видеть для себя возможным тактический альянс с исламистами этого направления для воплощения собственных замыслов и проведения своих интересов в странах Востока.

Статья построена на последовательном анализе проблем эволюции и взаимосвязи ключевых для африканских  государств явлений – глобализации, регионализма и неоколониализма. Противодействием со стороны постколониальной Африки стремлению транснациональных корпораций осуществить «вертикальную» интеграцию с получившими независимость странами стало продвижение в ней «горизонтальной» интеграции – региональной и общеконтинентальной. В 1980–1990­х годах в результате чрезмерного форсирования либерализации африканских экономик интеграционные процессы активизировались, а в ответ на вызовы современной глобализации – ускорились и в значительной мере преобразовались. На смену по большей части декларативным договорам о сотрудничестве пришли комплексные программы, принятые всеми государствами – членами Африканского союза (АС) – «Глобальная стратегия оптимизации использования ресурсов Африки во благо всех африканцев» (2013–2063), базирующаяся на признанном АС успешным опыте восьми  региональных группировок, и соглашение о создании Африканской континентальной зоны свободной торговли (2019). «Новый регионализм», возникший вследствие включения в сферу межгосударственного  взаимодействия проблем безопасности, экологии, культуры, стал отражением глубоких сдвигов в традиционном международном разделении труда, вызывая необходимость структурных преобразований в экономике стран континента. Наблюдающееся в Африке пересечение процессов экономической интеграции и либерализационных требований глобализации не страхует африканские государства от влияния современного неоколониализма. При этом утрачивает актуальность отождествление процесса глобализации как с «вестернизацией» (в условиях активного влияния на мировую, включая африканскую, экономику «восходящих» стран Востока), так и с неоколониализмом (представляющим собой не процесс, а статическую модель неравноправных экономических взаимоотношений между различными странами и/или их группами). Будучи составной частью экономической периферии мира и реализуя на практике принципы нового регионализма, африканские государства остаются одновременно и субъектами процесса глобализации, и объектами неоколониального воздействия. Это мешает им приспособиться к требованиям Четвертой промышленной революции, но усиливает стремление качественно изменить
характер взаимодействия между континентальными институтами и международными экономическими и  надгосударственными организациями.

В статье прослеживается траектория и выявляются ключевые факторы общественных трансформаций в Латинской Америке. Проведен анализ основных политических и социально­экономических процессов, протекавших в регионе в XX–XXI вв. Определены исторически сложившиеся модели роста, показаны условия, при которых они становились тормозом на пути развития и модернизации. Структура работы отражает поставленные задачи: рассмотрена эволюция роли государства в политике и экономике стран региона, отражены этапы неолиберальных реформ, указаны причины возникновения трех популистских волн, выделены особенности современного периода. Авторы установили, что трансформационный процесс в Латинской Америке носит лабильный, крайне неустойчивый характер. Государствоцентричные (популистские) и рыночные (неолиберальные) модели модернизации сменяли друг друга в логике «отрицания отрицания», с жесткой регулярностью курс на строительство открытой экономики уступал место политике дирижизма и наоборот. Отсюда вывод – реформаторские циклы недолговечны, их вытесняют преобразования с иным политико­идеологическим содержанием. В настоящее время траектория общественных трансформаций подошла к новому рубежу: в регионе накопился значительный потенциал перемен, но он носит противоречивый характер, отражает различные векторы движения. Адекватная оценка исторического опыта модернизации крайне важна в нынешних сложных условиях. Третье десятилетие XXI в. может стать переломным в социально­экономическом развитии Латинской Америки. В случае реализации оптимистического сценария в эти годы будут прочерчены контуры будущего места региона в мировой хозяйственной и политической системе, повысится его роль в глобальных делах.

Статья сдержит описание эволюции военного дела в XIX–XXI вв. Автор сосредоточивает внимание на развитии преобладающих в нем оперативных форм и организационных принципов. Рассмотрев ряд локальных конфликтов, развернувшихся после 1945 г., он доказывает, что принцип развертывания войск сплошным непрерывным фронтом, апогеем которого стала Вторая мировая война, более не является преобладающей формой стратегического развертывания на театре боевых действий. Анализ кампании 2003 г. в Ираке позволяет сделать вывод о начавшемся закате оперативного искусства, которое в середине XX в. миновало кульминационную точку своего развития. В связи с переменами, наступившими в области техники, системы комплектования и организации современной армии, оперативное искусство все более утрачивает прежнюю функциональную нишу. В современной войне на смену распределенному во времени и пространстве непрерывному ряду боевых усилий приходит одноактное генеральное сражение, предваряемое первоначальным стратегическим сосредоточением войск на театре боевых действий. Хотя военное дело и поднялось на более высокую ступень научно­технического развития, современные организационные и оперативные формы все более напоминают традиции не тотальных войн XX в., но локальных конфликтов XIX столетия.