В статье рассматривается цивилизационное измерение мировой политики. В условиях переходной эпохи, кризиса западной индустриальной модели развития, завершения демографического перехода и смены технологического уклада сохраняют свое значение глубинные основы обществ, которые относятся к той или иной цивилизации. Религиозный и культурный факторы стали оказывать более заметное влияние на международные политические и экономические процессы как в странах Востока, так и в западноевропейских государствах. Трансформация мировой системы в наши дни определяется параметрами глобализации и регионализации: с одной стороны, стремлением стран Запада во главе с США сохранить свои господствующие позиции в мире, с другой – возрастающим значением незападных стран (БРИКС, ШОС и др.). Важным аспектом продолжающегося противостояния являются цивилизационные отличия, в частности религиозное и секулярное мировоззрение. Данное обстоятельство не делает неизбежным «столкновение цивилизаций», но побуждает к их сотрудничеству и более адекватному учету культурно-цивилизационного фактора в международных отношениях.

Статья посвящена роли мировых религий в современных международных отношениях и мировой политике. Исследуется феномен мирового религиозного возрождения, его связь с процессами глобализации, формированием многополюсного, полицивилизационного мира. Цель исследования – анализ тенденций десекуляризации мирового сообщества, причин и возможных последствий этого процесса в глобальном измерении. Статья включает в себя введение, три аналитических раздела и заключение. Во введении представлены феномен мирового религиозного возрождения и подходы к его изучению. Ставится вопрос о десекуляризации мирового сообщества как возможном предмете нового направления международных политических исследований – международного религиоведения. В первом разделе обосновывается тезис о кризисе секулярных основ современной политической системы мира. Анализируется пересмотр основ мирового порядка и стандартов принадлежности к мировому сообществу с позиций возрождающегося религиозного фундаментализма, культурно-политические
и социально-экономические основания этого процесса. Во втором разделе анализируется роль в десекуляризации мирового сообщества политического ислама (исламизма). Отмечается, что наибольшая опасность политизации ислама заключается в возникновении трудно преодолимого цивилизационного разлома внутри мирового сообщества между западным миром (до сих пор уверенным в универсальности своих ценностей) и миром ислама. В третьем разделе рассматриваются возможности предотвращения распада существующей системы международных отношений и столкновения культурных миров, перенесения питающих эти угрозы мировоззрений и моделей мироустройства в плоскость межцивилизационного – культурно-политического и межконфессионального диалога. Основное внимание уделено процессам мирополитической институционализации такого диалога и его обоснованию в концепции глобальной этики – целенаправленного согласования и постепенного соединения базовых морально-этических ценностей, заключенных в великих религиозных и культурных традициях мира. В заключении делается вывод о том, что процесс институционализации цивилизационного диалога (цивилизационной коммуникации) еще не завершен и не приобрел необратимого характера.

В статье проанализирована общественно-политическая роль христианских церквей, их позиция в Европе с точки зрения статистики и присутствия околоцерковных структур в обществе. Автор делает вывод, что политизация христианства на европейском континенте связана как с сохранением роли христианских церквей в обществе, так и с секуляризацией, которая в европейском и североамериканском мире отнюдь не превратилась в десекуляризацию (возращение религии затронуло лишь Латинскую Америку, Африку и Азию). Слабость современного европейского общества в выражении и защите своей идентичности заставила политиков искать поддержки у христианского мировоззрения. Различные конфессии показали способность к стабильному развитию и социальной мобильности в период формирования ЕС. Европейская политизация христианства стала частью мирового процесса превращения религии в способ самовыражения идентичностей в условиях неизбежной глобализации и становления демократии как оптимальной нормы существования. Основными чертами этого процесса стали рост числа и влияния околоцерковных гражданских институтов, сетевая церковная деятельность, возможность отразить разные формы идентичности в рамках христианизированных демократических структур.

Русское православие – один из самых мифологизированных и трудных для научных исследований фрагментов общественной жизни современной России. Так, до сих пор бытуют утверждения о всеобщей православности русского народа, поскольку государственная статистика практически не характеризует состояние религиозности населения и его различных групп (редкое исключение – немногие показатели в отчетах о периодических переписях). К тому же исследователь постоянно сталкивается с полярными оценками одних и тех же ситуаций в русском православии в публикациях его непримиримых противников и апологетов, а анализ дихотомии «религиозность/секуляризм» часто выходит за границы научных обсуждений. Вместе с тем эти трудности не стоит преувеличивать. Появились замечательные труды отечественных социологов, характеризующие фактическую религиозность наших современников, началось становление церковной статистики, достоверные сведения о реальных событиях в православной жизни стали регулярно публиковаться в материалах соборов и епархиальных собраний, все более информативными и аналитическими становятся православные СМИ (в том числе – в Интернете) и т.д. Эйфория в связи с легали-
зацией религиозной жизни в России проходит, отношение к происходящему в среде РПЦ (клир и миряне) делается все более реалистичным, а проблемные ситуации становятся предметом открытых дискуссий и для большинства из них находятся соответствующие решения. При всей незыблемости оснований православия, динамизм современной православной жизни, как показано в статье, весьма высок. Русское православие далеко и разнообразно выходит за пределы церковных оград. В предлагаемой читателю статье предпринята попытка краткого освещения лишь нескольких особо дискуссионных или редко анализируемых сторон этого явления. Это – оценки числа людей, живущих православной жизнью, параметры стремительного расширения институтов церкви и численности клира, нововведения в части церковного образования, отношение РПЦ к инославию и иноверию, проблемы реального отделения церкви от государства и место православия в современной культуре. Роль РПЦ в общественной и политической жизни России отчетливо контрастирует с ситуацией в ряде стран Запада, и это представляется одной из существенных и, к сожалению, мало акцентированных проблем современного политологического анализа.

В статье сформулирована проблема современного кризиса институционального христианства, развивающегося на фоне системного кризиса мировой экономики. В данном контексте рассмотрены проблемы снижения массовой христианской религиозности современного «развитого» общества, маргинализации христианского сознания, а также попытки институциональных церквей предложить ответ на актуальные социально-экономические вопросы современности. Основы развития социально-экономического учения в католическом богословии обеспечены длительной исторической традицией, возникновение которой обязано реакции Святого престола на «кризис веры», связанный с генезисом промышленного капитализма. Социально-экономическое учение католицизма существенно эволюционирует: от классической политэкономии и тредюнионизма через постиндустриализм и неолиберализм в сторону неокейнсианства, сохраняя при этом вполне традиционные терминологические рамки классической политэкономии. Важное место при этом занимают преодоление «ка-
толического модернизма», с одной стороны, и попытки институциональной рецепции ряда явлений, возникших внутри церкви, с другой. Русское православное богословие прошло в исследуемой сфере более сложный и менее последовательный путь. Генезис и развитие промышленного капитализма практически не оказали влияния на отечественный богословский дискурс. Фактически первым приближением к проблеме оказались «Основы социальной концепции РПЦ», положительный потенциал содержания которых связан именно с началом пути от концепции к учению. В силу ряда причин, как социально-религиозных и экономических, так и концептуальных, система социальных инициатив РПЦ остается на ранних стадиях развития.

В статье описывается международная деятельность Русской Православной Церкви Московского патриархата в период «нового курса» в государственно-церковных отношениях (конец 1930-х – первая половина 1950-х гг.). В зависимости от того направления международной деятельности Русской Церкви, которое в тот или иной момент считало приоритетным советское руководство, автор выделяет пять основных этапов «нового курса». Первый этап пришелся на конец 1930-х – 1943 гг., когда «новый курс» оставался тайной политикой сталинского руководства, направленной на включение православных религиозных структур присоединенных к СССР в 1939–1940 гг. территорий в систему управления Московской Патриархии, а затем на установление по религиозным каналам контактов с союзниками по антигитлеровской коалиции. Второй этап пришелся на 1943–1948 гг., когда основные усилия церковной дипломатии были направлены на включение в орбиту влияния Московского патриархата православных церквей Восточной Европы, а затем (с 1945 г.) была предпринята неудачная попытка добиться ведущей роли Русской Православной Церкви в мировом православии. Третий этап пришелся на 1948 – 1949 гг., когда обозначился кризис «нового курса». Наконец, четвертый этап начался после 1949 г. с включением Русской Православной Церкви в международное движение борьбы за мир и преодолениемкризисагосударственно-церковных отношений. Особое внимание автор уделяет московскому Совещанию глав и представителей Православных Церквей 1948 г., которое выявило расхождение в интересах государства и Церкви и запустило кризис «нового курса». Кроме того, в статье сделан экскурс в историю внешнеполитической активности представителей Российской Православной Церкви в период до революции 1917 г., а также ее международных связей в межвоенный период.

В статье рассматриваются основные направления взаимодействия советских ведомств и религиозных организаций в международной политике с середины 1950-х до середины 1980-х гг. В это время стабильно расширялись в географическом и конфессиональном отношении международные контакты представителей церквей СССР. Показано, что установка на развитие контактов по религиозной линии, материальная поддержка и стимулирование международных связей религиозных организаций СССР были частью т.наз. народной дипломатии, которая использовалась как «мягкая сила» (soft power) для распространения советского идеологического проекта. Одновременно в условиях биполярного мира религиозная дипломатия способствовала снижению международной напряженности, являлась каналом альтернативных связей между двумя противостоящими супердержавами. Особенность ситуации заключалась в том, что в Советском Союзе продолжалась идеологическая борьба с религией и ее институтами, а общественно значимая деятельность советских религиозных лидеров адресовалась только зарубежной аудитории.

В нынешних условиях показательным является положение так называемых ориентальных церквей Ближнего Востока, которые объединяет сходство богослужебного языка, языка святоотеческого и исторического наследия – сирийского, а также общие черты «восточного» («ориентального») церковного обряда. Дохалкидонское исповедание веры этих христиан и их особый обряд, восточные религиознокультурные формы даже у католических униатских общин придали им своеобразие, сохраняющееся по сей день. Судьба этих древних автохтонных христианских общин складывалась не только в условиях иноверного окружения, но и в изоляции, а то и конфронтации с основными ветвями христианства. В настоящее время иерархи этих церквей принимают участие в деятельности мировых надцерковных структур, прежде всего Всемирного совета церквей. Характерной чертой этих общин стали сравнительно благополучные диаспоральные сообщества, которые намного превышают число единоверцев на исторической родине, а поэтому важной частью служения их церковной иерархии стали многообразные контакты с зарубежными епархиями. При этом на фоне подъема национальных чаяний курдов – их соседей по территориям исторического расселения – нередко используется и национальный аргумент, отсылающий к арамейскому или ассирийскому происхождению. Уязвимость положения паствы этих древних, но немногочисленных общин на Ближнем Востоке заставляет их искать материальную, а порой и политическую поддержку за рубежом. Россия пока использует только ресурс межцерковных отношений, показавший некогда свою несостоятельность, а между тем развитие культурных связей с этими общинами на их родине, финансовая подпитка различных проектов на светской основе вкупе с необходимой гуманитарной помощью могли бы также содействовать укреплению имиджа нашей страны на Ближнем Востоке. Реализация культурных, научных и образовательных инициатив по поддержке «ориентальных» общин могла бы стать еще одним направлением плодотворного участия России в судьбе региона, стать на пути наблюдаемой фрагментации ближневосточных обществ, способствовать улучшению положения названных общин и нормализации межконфессиональных отношений в целом.

В статье анализируется роль шиитского духовенства в исламской революции и политической жизни ИРИ и рассматриваются возможности сохранения исламского правления в условиях модернизации иранского общества. ИРИ представляет собой особую модель развития общества и государства, созданную на основе концепции исламского правления, разработанной Хомейни. В основу государственного строительства были положены исламские принципы, и духовенство сумело установить практически абсолютный контроль над светскими структурами власти. Иранский режим нельзя рассматривать только как теократический. Он совмещает исламские идеи с основами республиканизма и допускает демократизм как форму политического участия. За почти 40-летний период своего существования (с 1979 г.) политическая система эволюционировала, что стало следствием экономического и социокультурного развития общества и влияния внешних факторов. Либерализация экономической сферы и развитие партий поставили на повестку дня перемены в политической жизни. В результате роль духовенства в политике стала сокращаться. Часть шиитских богословов, опираясь на идеи религиозного модернизма, поддерживает укрепление демократических элементов в системе власти и даже готовы рассматривать возможность изменения сути принципа «велаят-е факих». Но клерикалы, стоящие на позициях фундаментализма, не готовы идти на сокращение исламской составляющей. Они резко осуждают тенденции модернизации, усилившиеся в иранском обществе в последние годы, и пытаются вернуть страну во времена первого послереволюционного десятилетия. Однако общество уже не готово разделить такие подходы. Поддержка им либеральных сил в ходе выборных кампаний последних лет и нарастание протестных настроений свидетельствуют о стремлении иранцев к большей либерализации. Хотя и на Западе в среде оппозиционных режиму групп, и внутри страны звучат призывы к свержению диктатуры духовенства, еще не утрачены надежды на выход режима на демократическую траекторию. Если внешние факторы не окажут деструктивного влияния, то иранская исламская модель общественной модернизации может быть реализована.

В статье рассматриваются принципиальные различия между исламом как религиозной системой и исламизмом как политической идеологией. Хотя исламизм корнями уходит в религиозную систему ислама, но на каждом последующем этапе развития он пересматривал религиозную составляющую ислама в пользу социокультурных акцентов и все больше трансформировался в политическую идеологию. Особое внимание уделено дифференциации исламизма как политического движения от ислама как религиозного учения. Статья анализирует особенности формирования и развития разнообразных форм исламизма, включая его суннитскую и шиитскую разновидности. Рассмотрена связь исламизма с салафией. Проанализирован процесс активизации исламизма на современном этапе на примере транснациональной египетской организации «Братья-мусульмане». Автор рассматривает социальные причины развития радикальных форм исламизма, которые усиливают политический характер исламистских организаций и движений. Главным противоречием между исламистской идеологией и государством становится противостояние религиозного сознания масс и светского характера государства. Негативным последствием дальнейшей политизации исламизма предстает легитимация насильственных действий против действующих властей и их лидеров. В статье отражены религиозные, исторические и идеологические посылы, к которым обращались идеологи радикального исламизма для обоснования своих насильственных действий в форме джихадизма. Дается оценка исламистскому терроризму как экстремистской форме развития исламизма, которая полностью перестает быть религиозно ориентированной по своей сути и становится в один ряд с различными античеловеческими идеологиями.

В начале XXI века мы наблюдаем революционные изменения, которые под влиянием процесса глобализации охватили весь христианский мир: с одной стороны – это стремительное смещение центра христианства из стран т.наз. «глобального Севера» в страны т.наз. «глобального Юга», с другой стороны – миграционные потоки «южных христиан» из стран Тропической Африки в Европу несут архаизацию не только современному европейскому христианству, но и самой секулярной европейской цивилизации. Проведенный в статье анализ показал, что современные европейские ценности являются секулярными, а само христианство в Европе стремительно превращается в культуру, ценности же афрохристианства являются подлинно религиозными, а само общество в странах Тропической Африки является традиционным, с доминированием общинных ценностей. Таким образом, можно констатировать, что «северное» и «южное» христианство живут в разных цивилизационных и временных измерениях. Можно с определенной долей уверенности прогнозировать, что встреча «южного» христианства с «северным» в условиях чуждого для афрохристианства современного европейского цивилизационного кода принесет много проблем обеим ветвям христианства. Проблема массовой миграции «южных» христиан из стран Тропической Африки в обозримой перспективе будет не менее острой, чем широко дискутируемая исламизация Европы, хотя обе эти проблемы и лежат в одном русле, а именно – ренессанса архаики в Европе, принесенного потоками мигрантов.

Мы живем в век переосмысления и возрождения религиозной, национальной и культурной идентичности как реакции на стремительный натиск социально-экономической, культурной и технологической глобализации. В Индии стремление к национальной идентичности, основанное на индуизме или на индусскости, предшествовало обретению независимости в 1947 году. Это стремление постепенно укреплялось в силу постоянных политических кризисов, среди которых можно отметить разделение на Индию и Пакистан, войны между ними, непрекращающуюся сепаратистскую агитацию в долине Кашмира и рост широкомасштабного исламистского терроризма с 11 сентября 2001 года. Исторически принято проводить различие между индуизмом как религией и образом жизни более миллиарда человек в Индии и других странах – и индуистской культурой, культурной идеологией и социально-политической доктриной, которая определяет модернизированную версию индуистской или, шире, индийской цивилизации (включая буддизм, джайнизм, сикхизм и другие религии коренных народов). Многие индусы не согласны с идеями или политической теорией индусскости, тогда как сторонники последней могут не быть верующими в ритуальных и богословских аспектах индуистской Дхармы и могут определять себя как скептики, материалисты или атеисты. Однако они воспринимают общую индуистскую национальную цивилизацию, рассматривая тысячелетнее историческое наследие как цемент, который может связывать разнообразные группы людей, живущих в стране. Кроме того, они обычно отвергают «светское» мнение о том, что Индия – место общей культуры, скрепляющее воедино многие внутренние и внешние элементы и состоящее из разнообразных этнических групп, которые были объединены как нация британской колонизацией. Эта статья содержит общий обзор эволюции и расширения индуистского национализма в политике страны и показывает разнообразные нюансы идеологии, которая сейчас является источником вдохновения для Национального демократического альянса во главе с премьерминистром Нарендрой Моди. Предлагаемая статья – попытка ответить на часто задаваемый вопрос: превращается ли Индия в индуистское государство?