.

В статье рассматриваются история и современное содержание такого экономического и торгово-политического явления, как регионализм. Выделены три этапа развития процесса регионализации. Первый этап – предыстория регионализма – охватывает период с середины ХIХ века до 1940-х гг. и связан в основном с формированием двусторонних таможенных союзов в Европе с сильной политической мотивацией. Второй этап – классический регионализм – охватывает всю вторую половину ХХ века и определяется прежде всего интеграционными процессами в Европейском регионе, созданием ЕЭС, а затем Европейского Cоюза, формированием большого числа объединений развивающихся стран, по примеру ЕС преимущественно в форме таможенных союзов, и отдельных торговых блоков в развитом мире за пределами ЕС (в т.ч. НАФТА). В этот период в рамках ГАТТ/ВТО были разработаны правила для региональных торговых соглашений. Третий этап – глобализирующийся сетевой регионализм – стартовал в начале 2000-х годов и продолжается, с определенными оговорками, по настоящее время. Современный регионализм качественно отличается от регионализма прошлого века. Помимо быстрого и повсеместного, охватывающего все регионы и субрегионы мира роста числа региональных торговых соглашений (РТС) происходит значительное расширение и углубление их повестки за рамки обязательств и мандата ВТО, увеличение частотности межрегиональных и трансконтинентальных РТС, РТС с участием торговых блоков, включая межблоковые РТС. В 2010-х появилось значительное число РТС с вовлечением крупных и крупнейших экономик, чего не было раньше, и, главное, началось формирование мегарегиональных торговых соглашений с амбициозной, проинтеграционной повесткой. В РТС нового поколения, содержащих обширную повестку регуляторной гармонизации и предполагающих повышение институциональной однородности экономик стран-участниц, фактически реализуется альтернативная классической модель построения общего экономического пространства, но без наднациональных элементов. Регионализм сегодня отчетливо движется в направлении мегарегионализма – высшей стадии процесса регионализации. Политика новой американской администрации и Brexit, стимулировавшие деглобализационные, изоляционистские тенденции в части западного мира, на практике привели лишь к некоторой перегруппировке и торможению отдельных мегарегиональных проектов, а также усилению позиций Китая на треке мегарегионализма (ВРЭП, мегапроект «Пояс и путь» с сопровождающими его РТС, недавняя инициатива БРИКС+ и БРИКС++). Мегарегионализм при любых сценариях окажет глубокое влияние на международную торговую систему и ВТО. При определенных условиях мегарегиональные соглашения могут стать основой для появления новой, в существенной степени универсальной системы глобального управления в сфере международного торгово-экономического сотрудничества в виде ВТО+ или каком-либо ином формате. Но это потребует длительного предварительного сближения и поиска общих знаменателей между достаточно сильно различающимися по охвату и глубине мегапроектами.

В современном мире интеграция превратилась в подлинно общемировой политико-экономический феномен, в научном плане представляя собой метатеоретический конструкт со сложной типологией составляющих его разновидностей и более частных проявлений. Тренд на регионализацию, демонстрировавший взрывной рост в первое постбиполярное десятилетие, позволил малым и средним государствам укрепить свою позицию в диалоге с крупными, сгладить перепады в темпах роста и уровне качества жизни, а также внести самостоятельный вклад в урегулирование ряда тяжелых международных конфликтов, прежде всего в Латинской Америке и Юго-Восточной Азии. В данной статье предлагается теоретико-методологическая схема сравнительного изучения и оценки казусов региональной экономической интеграции как политического явления, то есть имеющего последствия для распределения силы и влияния в межгосударственных взаимодействиях. Автор прослеживает особенности и эволюцию подходов в теории интеграции: от трактовки «федерализма» применительно к идеологическому обрамлению интеграции, как её понимали сторонники движения «Панъевропа», до современных научных взглядов в науке о международных отношениях и в рамках формирующейся субдисциплины «Сравнительная интеграция».

В статье рассматривается формирование трансконтинентальных партнерств – Транстихоокеанского партнерства (ТТП), Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (ТАТИП), – которые становятся элементом нового мирового порядка; возможные их перспективы в условиях пересмотра администрацией Д. Трампа подходов к решению глобальных вопросов, выстраиванию отношений с другими странами, к выбору формата международных соглашений, создания экономических союзов. Торговые отношения стран ТПП и ТАТИП существенно различаются по масштабам и структуре товарообмена, в том числе и с США. Но в совокупности они имеют для США важное значение: на них приходится 63% американского товарного экспорта и 56% товарного импорта. ТАТИП, безусловно, может способствовать углублению и без того значимых экономических связей между США и ЕС с совокупным ВВП, составляющим более половины мирового. Однако многие статьи соглашения о ТАТИП относительно сотрудничества в сферах финансовых услуг, сельхозпродукции; гармонизации регуляторов, другим аспектам еще подлежат согласованию. С выходом США из ТТП страны-участницы оказались перед новыми вызовами в регионе, новым выбором выстраивания своих внешнеэкономических отношений. Вместе с тем Китай получил зеленый свет для дальнейшего укрепления своих позиций, влияния в регионе, продвижения Регионального Всеобъемлющего Экономического Партнерства (РВЭП). В 2017 г. реализация предвыборных намерений Д. Трампа по защите внутреннего рынка от импортируемой продукции принимает новые очертания – с акцентом на оценку влияния импорта на состояние национальной безопасности. После расследования Министерством торговли импорта стали, алюминия в контексте национальной безопасности под угрозой введения ограничений на ввоз данной продукции могут оказаться поставки не только из Китая, но и из других стран, которые также могут повысить барьеры на пути американского экспорта. Однако происходящие трансформации в международных экономических отношениях, формирование торгово-экономических объединений нового типа, наряду с рисками и неоднозначными последствиями, открывают и новые возможности для взаимодействия.

Регионализация миграции – далеко не новый феномен, развивающийся одновременно с ее глобализаций. На глобализацию миграции, движимую усилением миграционной взаимозависимости трудонедостаточных и трудоизбыточных территорий, указывает рост количества стран, включенных в обмен населением, и численности международных мигрантов, складывание несущей конструкции глобального управления миграцией и др. В то же время уровень либерализации миграционных потоков существенно ниже, чем торговых и финансовых. Снижается территориальная мобильность населения, возможно сигнализируя о затухании глобализации миграции. Обострившиеся противоречия между странами исхода и приема мигрантов сдерживают развитие глобального управления миграцией. Напротив, в последние десятилетия регионализация миграции заметно усиливается. Она отражается в росте людских передвижений на территориях глобального Севера и в еще большей мере в ареалах Юга, где уже проживает больше, чем в развитых регионах мира, мигрантов из развивающихся регионов. Укрупнение региональных потоков ведет к появлению на Севере крупных доноров мигрантов, а на Юге – их крупных реципиентов и повышение значимости последствий эмиграции для отдающих население государств Севера, а также эффектов иммиграции для принимающих стран Юга. В условиях низкой эффективности односторонних мер управления миграцией и отсутствия глобального партнерства в этой области все более важную роль приобретает субглобальный уровень регулирования. Сотрудничество заинтересованных стран в данной области осуществляется как в формальном формате в рамках интеграционных организаций, так и неформально в ходе регионального консультативного процесса. Нормы, регулирующие вопросы миграции, все шире включаются в региональные многосторонние соглашения. Наиболее развитую региональную систему управления миграцией имеет ЕС, за которым с большим отрывом следуют МЕРКОСУР, ЕАЭС и АСЕАН. Хотя региональный консультативный процесс не имеет обязательной силы для стран-участниц, он способствует превращению согласования де-факто в регулирование де-юре. Учитывая неизбежные препятствия на пути территориального расширения региональных союзов и тем более создания по их образцу глобальных объединений, регулирование миграции на региональном уровне будет и в будущем оставаться неотъемлемым элементом архитектуры глобального управления.

Латиноамериканские страны первыми в развивающемся мире встали на путь экономической интеграции. В регионе еще в начале 1960-х гг. были созданы интеграционные группировки, ставившие целью интенсификацию торговых связей между соседними государствами и укрепление их позиций в мировой экономике. В результате процесс интеграции уже около шести десятилетий трансформирует экономические системы Латинской Америки, в значительной степени определяет основные векторы развития внешнеторговых отношений, влияет на направления трансграничных инвестиционных потоков, способствует укреплению корпоративных связей и становлению различных форм производственной кооперации, стимулирует научно-техническое сотрудничество, «подталкивает» страны региона к более тесному политическому взаимодействию. При этом латиноамериканская интеграция предстает сложным и противоречивым явлением, ее история знала как периоды повышенной активности, так и длительные «паузы», движения вспять, попытки отдельных государств пересмотреть уже принятые правила игры, получить односторонние выгоды. В последние годы процесс интеграции в Латинской Америке приобретает новые черты и характеристики, возрастает его значение для социально-экономического будущего региона.

В настоящей статье рассматривается влияние макроэкономических факторов в структуре капитала дочерних компаний иностранных транснациональных корпораций (SFM) в Бразилии в сравнении с местными бразильскими компаниями в период с 1998 по 2008 г. Временные ряды данных эконометрики использовались для анализа данных и проверки гипотез. В этот период на изменение обменного курса положительно влияли местные финансовые рычаги, что подтверждает гипотезу о хеджировании доходов в контексте валютных рисков для головного офиса. Нами был выявлен меньший уровень влияния местных финансовых рычагов на иностранные транснациональные компании при макроэкономической ситуации приобретения большей стабильности. Наконец, вопреки первоначальной гипотезе, различия в ставках финансирования между Бразилией и страной головного офиса положительно коррелируют с местными финансовыми рычагами.

В статье анализируется социально-экономическое развитие Бразилии с середины 1990-х гг. до наших дней. Особое внимание уделено процессу деиндустриализации, которая выражается в уменьшении доли обрабатывающей промышленности в ВВП, занятости и товарном экспорте страны, тогда как возрастает роль первичного, аграрно-сырьевого сектора в экономике и внешней торговле Бразилии. В статье отмечаются достижения Бразилии в снижении массовой бедности и социального неравенства, в развитии образования и расширении каналов социальной мобильности. В то же время утверждается, что модель развития, казавшаяся успешной до 2012 г., объективно исчерпала себя. Она предполагала баланс интересов разных социальных сил, но этот баланс разрушился в изменившихся условиях, а те социальные силы, которые могли бы осуществить переход к новой модели развития, оказались слабее тех, которые заинтересованы в специализации Бразилии на аграрно-сырьевом экспорте. Автор трактует политические события 2015–2017 гг., включая импичмент президенту Дилме Руссефф, как контрнаступление консервативных сил на фоне коррупционного скандала Lava Jato, потрясшего основы бразильской политической системы. Главный вывод автора состоит в том, что выход из кризиса, в котором оказалась Бразилия, будет долгим и болезненным.

Миграционные вызовы, стоящие перед Евросоюзом, обострили многие внутренние противоречия объединения. Вишеградская группа и ее фактически общая политика в отношении беженцев является отражением части современных процессов в рамках ЕС. Несмотря на отсутствие сформированных институтов, страны Вишеградской «четверки» уже более двух лет регулируют миграционные вопросы на своем региональном уровне, привлекая соседние государства. В статье исследуется деятельность стран Вишеградской группы в условиях миграционного кризиса в ЕС, которая включает участие в общеевропейских мерах по борьбе с наплывом беженцев, а также начинания в рамках самой Вишеградской группы и ее отдельных стран-участниц. Хотя Венгрия, Польша, Словакия и Чехия затронуты в разной степени миграционным кризисом, они смогли выработать общую позицию в отношении наплыва беженцев. Ключевым для этих стран стал отказ от принятия квотного распределения. Пока, несмотря на давление со стороны Еврокомиссии и критику ряда международных организаций, «четверка» не намерена включаться в систему квот. Современный миграционный кризис не стал причиной разногласий и ослабления Вишеградской группы, о чем порой говорят некоторые эксперты. Напротив, существующие вызовы дали возможность этой субрегиональной группировке быть более услышанной на уровне ЕС. Свою роль сыграло и председательство Словакии в Совете ЕС во второй половине 2016 г., в рамках которого Словакия попыталась перенести идеи субрегиональной группировки на общеевропейский уровень. В статье также дается обоснование Вишеградского видения миграционных проблем, основанного как на социально-экономических, так и политических факторах. Среди них можно выделить ориентацию в иммиграционной политике преимущественно не на страны Африки и Ближнего Востока, откуда идет современный поток беженцев. Свою роль играет более низкий уровень социально-экономического развития стран Вишеградской группы по сравнению с другими членами ЕС, что превращает «четверку» в территорию транзита. Важна роль и политических сил, которые в текущее время возглавляют страны Вишеградской группы и являются противниками массовой иммиграции.

Анализируются цели, возможности и риски участия Республики Корея в интеграционных проектах. Приводится характеристика базовых принципов южнокорейской внешнеэкономической стратегии, включая преемственность подходов правящих администраций к решению задачи обеспечения внешнеэкономической экспансии. Показаны изменения механизмов отстаивания интересов национального производителя: от защиты внутреннего рынка в пользу большей конкуренции и в контексте обеспечения доступа к внешним рынкам. Дается оценка роли двусторонних соглашений о свободной торговле и региональных мегапроектов в южнокорейской внешнеэкономической дипломатии. Проводится сопоставление соглашений о свободной торговле, заключенных Республикой Корея с Европейским Союзом, США и Китаем. Характеризуется сдвиг во внешнеэкономических связях страны в пользу Китая и других стран Восточной Азии. Исследуются результаты первого года реализации соглашения о свободной торговле между КНР и Республикой Корея, в том числе отмечаются выявленные ограничения, сдерживающие углубление экономических связей. Показаны факторы, способствующие и противодействующие интеграционному сближению Китая, Японии и Республики Корея. Обосновано наличие заинтересованности Сеула в участии в интеграционных процессах в Восточной Азии, в том числе в рамках развития торгово-экономических связей со странами АСЕАН. Анализируется позиция Республики Корея в отношении интеграционных мегарегиональных проектов в АТР, включая ТПП. Оцениваются современное состояние и возможности развития российско-южнокорейских торгово-экономических отношений. Приводится прогноз приоритетов участия Республики Корея в интеграционных процессах в Северо-Восточной Азии, Восточной Азии и Азиатско-Тихоокеанского региона в целом.

Возможно ли такое явление, как теневая экономика в арабских (мусульманских) странах? С точки зрения научного подхода – конечно. В связи с тем что наличие положительной (легальной) экономики всегда будет иметь антипода – наличие отрицательной (теневой или нелегальной), и не важно, какая страна будет иметь данные виды экономики. Конечно, процентное соотношение легальной и теневой экономики в разных странах колеблется. При этом объемы теневой экономики не зависят, например, от основной религии, которую исповедует население, или от части света, где располагается страна (страны, где основной религией является ислам, имеют меньший объем теневой экономики по сравнению со странами, где преобладающей религией является христианство, а богатейшие нефтяные страны региона MENA имеют большие объемы теневой экономики, чем некоторые западноевропейские страны). Проблемы возникновения теневой экономики, предпосылки ее зарождения во многом одинаковы по своей социально-экономической природе. Источники экономических проблем кроются в дисбалансе между ограниченными ресурсами, которые имеются в распоряжении человека или государства, и в неограниченности постоянно растущих потребностей экономических субъектов. Именно на этих противоречиях и возникают многочисленные финансовые и экономические кризисы, также можно отметить, что желание овладеть как можно большим количеством ресурсов влечет за собой внешнеполитическую борьбу между странами, результатами которых становятся войны, конфликты, экономические санкции. В последнее время страны арабского Востока переживают системный кризис. За последние 10 лет происходит не только перераспределение экономических благ, «перекраивается» карта региона, но и смещаются нравственные ориентиры общества. Это хорошо видно на событиях, которые происходят сейчас в Ливии, Сирии, Ираке, Йемене. Исламские финансовые институты и рынки, которые являлись не столько финансовой, сколько морально-этической основой арабских стран, выдерживают в настоящее время экзамен на «стресс-тестирование». Разоренные войной страны, кризис в нефтяных монархиях, безработица, огромные миграционные потоки, возрастающий в геометрической прогрессии «черный рынок»… Возьмут ли верх над этим всем гуманистические и социальные ориентиры, которые исламские ученые ставят во главу взаимоотношений между людьми, людьми и властью, людьми и Всевышним? Трансформация теневой экономки в арабском регионе достаточно резко произошла именно за последние 10–15 лет, в том числе не без вмешательства великих держав (экономико-статистические отчеты наглядно показывают, что по основным показателям не нефтедобывающие арабские страны, до событий «Арабской весны» и военных конфликтов, имели колоссальный потенциал развития). Средний класс, бизнес-сообщество арабских стран, приспосабливаются к обстоятельствам, которые возникают в современных реалиях, осуществляя свою деятельность в теневом или квазилегальном секторе экономике. Они не ощущают поддержки со стороны государства, которое само озабочено вопросами сохранения стабильности путем введения жестких налоговых, контрольных или ограничительных мер. В этой связи, возможно, уместно выражение о том, что «каждый выживает как может и умеет». Региональные державы борются за свою политическую и экономическую самостоятельность, население этих держав живет, чтобы работать и обеспечить себе и своим семьям хоть какое-то будущее. Вопросы теневой экономики стоят в плоскости не экономических, а социальных или духовных отношений, которые также трансформируются в современном мире вне зависимости от величины собранных налогов или уровня ВВП.

В статье рассматривается политика Индии в процессах регионализации в Азии. После распада СССР, главного стратегического союзника страны, перед Индией встала задача ревизии своей геоэкономической и геополитической парадигмы. Официальный Дели начал поиски стратегических партнеров с целью сбалансировать растущее влияние внешнеполитической активности Китая. Первоначально был избран восточный «маршрут» (“Look East Policy”), поскольку в странах Юго-Восточной Азии уже был накоплен солидный опыт культурного и политического влияния Индии. Помимо этого страны АСЕАН с помощью активного участия Индии в делах региона стремились сбалансировать влияние «непознаваемого» Китая в регионе АТР. Развивая отношения со странами АСЕАН, Индия пытается в процессе региональной экономической интеграции ускорить экономическое развитие своих северо-восточных штатов, географически отъединенных от основной («материковой») части страны. На пути региональной интеграции Индией достигнуты определенные успехи. Однако пока индийской экономике не удается действенно интегрироваться в производственные «цепочки» в странах АСЕАН. Экономической интеграции в «родном» регионе Южной Азии препятствуют страхи соседей перед явным экономическим и военно-политическим преобладанием Индии и желание этих стран использовать к своей выгоде противоречия двух стран-гигантов – Индии и Китая. В последние десятилетия во внешнеэкономической деятельности страны все более важную роль начинает играть регион Западной Азии, откуда Индия получает значительную часть энергоносителей, а также «закрывает» дефицит платежного баланса страны за счет денежных переводов индийцев, работающих в государствах Персидского залива.