В статье исследуются возможности сопряжения российских и китайских интеграционных инициатив на пространстве ЕАЭС со стороны разных бизнес-структур. Подчеркивается необходимость более широкого анализа проблемы, не ограниченного изучением перспектив так называемого Экономического пояса Шёлкового пути. Статья основана на анализе статистики внешней торговли стран ЕАЭС, а также официальной информации и экспертных оценках о масштабах и структуре инвестиций, в том числе собранных автором данных о прямых капиталовложениях российских и китайских ТНК, осуществленных в странах ЕАЭС напрямую или через третьи государства. Особое внимание уделено как конкуренции российских и китайских ТНК в Казахстане и Киргизии, так и возможностям продуктивного сотрудничества соответствующих бизнесструктур в Центральной Азии. Рассмотрено также растущее влияние китайского бизнеса в Белоруссии и Армении, где среди иностранных инвесторов пока доминируют российские компании, но имеется также существенное присутствие западноевропейских и некоторых других ТНК. Затем отдельно изучаются пределы взаимодействия российского и китайского бизнеса в самой России, а также сравниваются масштабы китайских прямых капиталовложений в Российской Федерации и встречные потоки российских прямых инвестиций в КНР. Наконец, проверяется гипотеза о жизнеспособности российско-китайского экономического взаимодействия за пределами постсоветского пространства, поскольку отсутствие кооперации российских и китайских ТНК в Африке или Латинской Америке, скорее, может свидетельствовать лишь о вынужденном, обусловленном политическими факторами характере сотрудничества в странах ЕАЭС.

В работе анализируется одна из важнейших тенденций в развитии политического процесса в КНР в период между 18-м и 19-м съездами Коммунистической партии Китая (2012– 2017 гг.), связанная со стремлением нынешнего лидера страны поставить во главе регионов лояльное ему руководство. Положение в регионах к 2012 г. характеризовалось доминированием сил, потенциально оппозиционных Си Цзиньпину и его «фракции». Именно это вызвало наблюдаемое сопротивление региональных элит политике Си в социальноэкономической сфере, определяющее ее низкую эффективность. Как следствие, стремясь укрепить «вертикаль власти» и обеспечить в регионах поддержку своему курсу, нынешнее руководство страны осуществило масштабную антикоррупционную чистку и инициировало смену региональных лидеров, используя существующую практику ротации руководящих кадров. Активизация данного процесса пришлась на 2015–2017 гг. В основном к 19-му съезду КПК, запланированному на октябрь 2017 г., поставленная задача была решена. В руководство китайских регионов пришли новые люди, представляющие ряд ранее не выделявшихся группировок и фракций, которые объединяет лояльность нынешнему лидеру страну. Это позволяет Си Цзиньпину рассчитывать на более эффективную реализацию своих политических установок в следующие пять лет его правления и в перспективе укрепление режима единоличной власти параллельно с отходом от практики коллективного руководства. Работа написана на основе широкого круга источников, представляющих официальные документы ЦК КПК и региональных органов власти, статистические и биографические данные. Для раскрытия темы разъясняются принципы ротации руководящих кадров и организации гражданской администрации в современном Китае. Это делает работу интересной не только с точки зрения мониторинга текущего политического процесса в Китае, но и позволяет рассматривать ее как вклад в отечественную литературу по проблемам организации и функционирования политической системы в КНР. Научно-аналитическая работа по проблематике смены регионального руководства в КНР при Си Цзиньпине публикуется в отечественной историографии впервые. 

В статье прослеживаются основные этапы политической биографии нынешнего китайского лидера Си Цзиньпина. По мнению автора, концепция «поколений руководителей КПК» является продуктом официальной партийной историографии и не вполне согласуется с фактами, а системы передачи власти в КПК на самом деле пока нет. Что касается Си Цзиньпина, то для него характерны авторитарный стиль руководства и растущая напористость во внешней политике. Создается впечатление, что нынешний китайский лидер усвоил и принял в качестве руководства к действию заявление Мао Цзэдуна, сделанное «великим кормчим» в годы «культурной революции», о том, что «Китай уже стал политическим центром мира, надо, чтобы он также стал его экономическим и военным центром». За годы, прошедшие после прихода Си Цзиньпина к власти, главное место в его деятельности заняла борьба за укрепление его личного могущества и упрочение контроля за положением в стране. Объявленные на 3-м пленуме ЦК КПК (2013 г.) реформы реализованы не в полном объеме. Во внутренней политике важную роль играет борьба с коррупцией, которая преследует несколько целей, включая «свержение» политических противников китайского лидера. Обращает также на себя внимание ухудшение при Си Цзиньпине «кредитной истории» КНР в сфере прав человека и особенно – трагическая судьба лауреата Нобелевской премии мира Лю Сяобо. Первостепенное внимание уделяется сохранению и упрочению господствующего положения Компартии Китая. На 19-м съезде КПК, который начнет работу в ближайшие дни, скорее всего, произойдет дальнейшее укрепление позиций Си Цзиньпина и его окружения. Усиливается тенденция к формированию культа личности китайского лидера. В то же время внутриполитическое положение в КНР остается сложным и в его развитии возможны неожиданности. В целом давать оценку правлению «председателя Си» еще рано.

На современном этапе тезис о «китайской демографической угрозе» отошел далеко на задний план, но не исчез из массового сознания, парадоксальным образом сочетаясь с возросшими симпатиями к Китаю. Труд китайских мигрантов, распространяясь по всей стране, играет особо заметную роль в экономике российского Дальнего Востока. В ряде мест и ряде отраслей китайские мигранты конкурируют с россиянами и даже вытесняют их с рынка; в других случаях их труд признается необходимым. Российские власти проводят политику постепенного ограничения иностранного, в том числе китайского, труда, как в целях облегчения трудоустройства собственных граждан, так и из геополитических соображений. Обратная сторона этой политики – ухудшение и без того не слишком благоприятного инвестиционного климата в стране. Российская администрация слабо контролирует хозяйственную деятельность китайских мигрантов и даже динамику их численности, но при этом тяготеет к сдаче в аренду китайской стороне крупных сельскохозяйственных и лесных угодий, не стремясь максимально использовать трудовой потенциал собственного народа и создавая ситуацию, чреватую нанесением ущерба экономическому суверенитету страны, что вызывает протесты общественности. Образовательную миграцию из Китая в Россию, не отличающуюся большими объемами, сдерживает комплекс причин, включая неблагоприятные условия жизни в России. Главной же причиной является низкий рейтинг российского диплома на международном рынке труда, в том числе в самом Китае, и весьма скромные возможности, которые он открывает для карьерного роста. Начинающееся сопряжение Евразийского экономического союза и Экономической полосы Шелкового пути, по-видимому, откроет более широкие возможности привлечения китайских трудовых мигрантов к подъему российской экономики, однако их профессиональный состав едва ли качественно изменится. Взрывной рост их количества может произойти, если ЕАЭС и Китаем будет принято решение о создании зоны свободной торговли. Однако в обозримом будущем это представляется маловероятным. Китайская диаспора, будучи безусловно полезной для России, одновременно несет ей и целый ряд рисков. Их можно устранить или смягчить, наладив четкий контроль и регулирование деятельности мигрантов, но для этого необходимо усовершенствовать механизм управления экономикой страны.

Статья посвящена современным подходам КНР к международным проблемам и основным изменениям в китайской дипломатии после прихода Си Цзиньпина к власти в 2012 г. Дипломатия Си Цзиньпина характеризуется постепенным отходом от внешнеполитической концепции Дэн Сяопина. В статье рассматриваются инновации, стратегические идеи и новые дипломатические инициативы китайского руководства, а также вызовы, с которыми сталкивается Китай как один из ведущих глобальных игроков. С точки зрения автора, зарубежные оценки внешней политики Китая остаются в русле официальных китайских концепций, которые склонны преувеличивать стремительность и революционность изменений в дипломатическом курсе Си Цзиньпина. В реальности эти изменения происходят более плавно. Во внешней политике Пекина наблюдается сложная картина переплетения различных тенденций. Внешние наблюдатели часто принимают китайскую риторику за свидетельство якобы уже сложившегося нового качества дипломатии. По мнению автора, в 1970-е гг. истинные мотивы Дэн Сяопина в ходе принятия им для Китая сдержанной и осторожной внешнеполитической доктрины не сводились к экономии ограниченных ресурсов Пекина, необходимых для внутреннего развития. Им двигало опасение проиграть на всемирной шахматной доске более опытным державам, что означало бы внутриполитическую дискредитацию Коммунистической партии и могло подорвать её власть. Даже сегодня глубинная неуверенность Китая в собственных силах по-прежнему сдерживает его переход к более амбициозной внешней политике. Хотя зависимость Китая от внешних условий очевидна, внутриполитическая нестабильность не может быть компенсирована никакими дипломатическими успехами и самой благоприятной внешней средой. Позиция Китая как второй экономики мира не трансформируется автоматически в глобальное влияние. Большинство изменений, которые сегодня ассоциируются с так называемым пятым поколением китайских руководителей, в реальности были инициированы их предшественниками. Мнимая же новизна оказывается продолжением постепенной адаптации Китая к социально-экономическим изменениям на национальном и глобальном уровне. В заключение статьи анализируются перспективы изменения роли Китая в мире. 

В ряду приоритетных государственных задач, стоящих перед современным китайским руководством, особое место занимает тайваньская проблема. Носящее фундаментальный характер как затрагивающее вопросы национальной гордости, государственного суверенитета, территориальной целостности и единства КНР решение тайваньской проблемы имеет и прикладное значение как укрепляющее легитимность правящей Коммунистической партии Китая и устраняющее ряд сложностей геополитического свойства. Делая ставку на создание всепроникающей экономической зависимости острова от Китая, но при этом не исключая силовой сценарий, Пекин рассчитывает решить тайваньский вопрос к 2049 г. – 100-летнему юбилею образования КНР. Посредством экономической дипломатии и разнопланового давления на страны мира и международные организации Пекину удалось существенно ограничить международное пространство Тайваня, вплотную приблизившись к искомой цели возвращения острова. Принципиальным препятствием, стоящим на пути решения тайваньской проблемы, остается оказываемая Вашингтоном поддержка Тайваня. В статье раскрываются особенности американской политики «одного Китая» – проводимой США с 1970-х гг. особой политики в тайваньском вопросе. Подробно останавливаясь на анализе положений основных документов, лежащих в основе этой политики, автор статьи выделяет ее непреходящие принципы. Автор подчеркивает двойственный характер американской политики «одного Китая», состоящий в ее одновременной нацеленности на содействие развитию отношений с КНР и на поддержку Тайваня, а также объясняет мотивацию американской поддержки Тайваня. В качестве основной детерминанты формирования политики США в тайваньском вопросе в статье называется характер китайско-тайваньских отношений: конфликтный (прослеживавшийся на протяжении почти всей истории существования тайваньской проблемы) или мирный (проявлявшийся на непродолжительных исторических отрезках – в первой половине 1990-х гг. и в 2008–2016 гг.). Готовность Пекина осуществить возвращение острова силовым путем и стремительный рост военной мощи Китая обуславливают тесное военное сотрудничество США и Тайваня, включая масштабные продажи американского вооружения Тайваню. Анализируя динамику развития ситуации в Тайваньском проливе на примере деятельности трех тайваньских администраций (Чэнь Шуйбяня, Ма Инцзю и Цай Инвэнь), автор демонстрирует, что в XXI в. определяющую роль в треугольнике Тайвань – Китай – США приобретает политика тайваньских властей в отношении материкового Китая и в вопросе независимости. В заключении делается вывод о маловероятности изменения базовых принципов американской политики «одного Китая» и отказе Вашингтона от поддержки Тайваня.

Южно-Китайское море постепенно становится ареной столкновения глобального гегемона – США и растущего Китая. Пекин зантересован в контроле над данным районом для обеспечения собственной безопасности, тогда как Вашингтон намерен укрепить собственное влияние, в том числе для сдерживания китайского экспансионизма. Обе стороны по-своему трактуют международное право и повышают военную активность в ЮКМ, что может быть чревато серьезным конфликтом. Между тем два центра силы находятся сегодня скорее в состоянии комплексной взаимозависимости, чем глобальной конфронтации. Новое прочтение противоречиям придаёт «мессианская» стратегия Китая «Один пояс – один путь», опирающаяся во многом на контроль над морскими пространствами. Южно-Китайское море становится жизненно важным для КНР, так как через него осуществляются ключевые коммуникации с внешним миром. Насколько Пекин преуспеет в том, чтобы сделать ЮКМ mare nostrum, настолько устойчивой будет политическая система страны. Вашингтону, в свою очередь, выгодно поддержание нестабильности в данном районе для недопущения китаизации Восточной Азии. Кроме того, в случае ухудшения двусторонних отношений Америка должна быть в состоянии реализовать стратегию «геоэкономического удушения» для устранения соперника. Государства ЮВА не склонны напрямую участвовать в «большой игре» и выбирают союзника скорее ad hoc исходя из принципа выгоды, сформировать какого-либо антикитайского противовеса они не в состоянии. Попытка разрешить спорную ситуацию с помощью судебного разбирательства фактически провалилась, так как Китай не только не признаёт решения, но и продолжает экспансионистскую политику. Единственным положительным моментом следует признать формирование более продуктивных переговорных позиций стран региона с Китаем – политические разногласия могут быть урегулированы инвестициями и преференциями. Данный инструмент «умной силы» может постепенно склонить чашу весов в пользу Пекина.

В статье анализируются достижения и проблемы военнопромышленного комплекса (ВПК) КНР при Си Цзиньпине (2012–2017 гг.) в контексте реализации программы модернизации национальной обороны КНР до 2050 г. и участия ВПК в экономическом строительстве. Автор описывает положение, сложившееся в различных отраслях военно-промышленного комплекса. Китайская атомная промышленность в последние годы развивалась особенно быстрыми темпами. В ракетно-космической отрасли также наблюдались серьёзные успехи. Авиационная промышленность Китая, и в первую очередь авиационное двигателестроение, традиционно отставали от американского, западноевропейского и российского уровня. Правительство Китая прикладывает большие усилия для исправления ситуации. Традиционно отстававшая от западного уровня китайская микроэлектроника в ближайшие годы также должна обрести новое качество. Кораблестроительная промышленность Китая сегодня в состоянии самостоятельно проектировать и производить как крупнотоннажные надводные корабли, так и атомные подводные лодки. Отмечается, что наряду с успехами в производстве военной и гражданской техники предпринимаются меры по сокращению зависимости ВПК от импорта зарубежных технологий. Значительное внимание автор уделил проблеме конверсии военного производства, во многом обеспечившей в 1980-е – 1990-е гг. стремительный экономический рост Китая. Одной из наиболее перспективных стратегий преодоления технологической отсталости военнопромышленного комплекса является так называемая военно-гражданская интеграция. Она позволяет повышать научно-технический уровень оборонных секторов экономики за счёт перенаправления туда технологий, опробованных в гражданских отраслях. Такой переход позволяет Китаю обходить западное эмбарго на поставки продукции военного назначения.

В статье представлен авторский взгляд на проблему перспектив Китая как мирового лидера. Предлагается концепция лидерства, подразумевающая выделение основных факторов, таких, как стратегическая мощь, привлекательность политических институтов, способность предоставлять приемлемые идеи и наличие союзников, способствующих комплексному анализу лидерского потенциала страны. Выдвигается предположение, что так называемый «фактор Трампа», под которым подразумевается выход США из Транстихоокеанского партнерства и Парижского соглашения по климату, вызовет в Азиатско-Тихоокеанском регионе и в мире спрос на китайское лидерство. Однако в данном случае возникает ряд вопросов: готов ли Китай к этому? Способен ли он нести большую ответственность перед мировым сообществом? Достаточно ли у него потенциала для этого? Авторы предполагают, что в ближайшие 20–30 лет Китай не станет глобальным лидером, причиной чему являются внутриполитические и внешнеполитические причины.

В статье рассматриваются некоторые последние тенденции в экономических и политических отношениях между Японией и КНР. Приведены оценки и выводы японских, западных и российских ученых относительно китайского курса кабинета Синдзо Абэ и японской составляющей китайской внешней политики при президенте Си Цзиньпине. Отдельно рассмотрены имеющие признаки «двойных стандартов» подходы обоих государств к территориальным спорам и стратегии освоения островов в открытом море. Разногласия между Японией и Китаем чреваты дальнейшей конфронтацией, особенно на фоне усиления позиций Китая в АТР. Тем не менее территориальный вопрос, очевидно, будет решаться преимущественно в процессе экономического соревнования между Японией и Китаем.