Особенности национальной противоракетной обороны

В основе стратегических отношений  Москвы и Вашингтона вокруг проблемы ПРО долгое время лежал принцип, сформулированный в конце 1960-х годов, согласно которому противоракетные  системы для защиты территории считались дестабилизирующими, а их ограничение укрепляло стратегическую стабильность.  С тех пор и по сей день СССР и Россия придерживались этого принципа, а США периодически отходили от него в 1980-е годы (проект СОИ) и окончательно  отказались к настоящему времени.

При этом возможность нынешней и прогнозируемой ПРО США сколько-нибудь заметно  воздействовать  на  потенциал  российского ядерного удара большинство независимых ведущих экспертов оценивают как крайне незначительную. Однако односторонний выход США из Договора по ПРО в 2002 г. подорвал доверительные политические  отношения  между Москвой и Вашингтоном. Противоречия усугубляются и нежеланием  США предоставить  России юридические обязательства  ненаправленности против нее американской системы ПРО (в частности, ограничение ее технических  параметров). Это тем более так, поскольку ПРО США развивается как система, расширение и совершенствование которой не имеет никаких ограничений.

Ответом России на создание национальной  ПРО США стала  модернизация стратегических ядерных сил и создание собственной системы воздушно-космической обороны (ВКО).

Различие в подходах к построению систем ПРО в США и ВКО в России состоит в том, что американская система предназначена для обороны от ограниченных ударов межконтинентальными баллистическими  ракетами по северо-американскому континенту и ракетами средней дальности  по территориям ближайших союзников США в Европе и Тихоокеанском регионе. Российская ВКО представляет собой эшелонированную  систему, предназначенную  для защиты от длительной  наступательной операции США (НАТО), ведущейся с применением обычного высокоточного оружия (включая в будущем гиперзвуковые системы и орбитальные средства), а также с ограниченным  применением ядерного оружия.

Несмотря на длительное  отсутствие содержательного российско-американского диалога  по  проблеме  ПРО,  еще остается  возможность  для  достижения конструктивных договоренностей. Возможное продолжение переговоров России и США по ограничению и сокращению стратегических наступательных вооружений открыло  бы окно для достижения компромисса и по ПРО.

В  основе  такого  решения  может лежать согласованный пороговый уровень для разграничения между, с одной стороны, системой ПРО, которая способна ощутимо повлиять на стратегическую стабильность  за счет способности   перехватывать   большое  число  американских  или  российских  МБР и БРПЛ, и с другой стороны – системами обороны, которые позволят  России и  США защититься   от  ударов третьих государств и экстремистских режимов и укрепят их обоюдную безопасность. Первая категория будет подлежать ограничению, а второй дадут «зеленый свет». Более того, применительно к обороне второго класса вновь откроется возможность сотрудничества в  развитии   элементов   систем  ПРО двух  держав,  что  было  декларировано в 2002 г., но так и не воплотилось в жизнь до настоящего времени.

1. Актуальные задачи развития Вооруженных Сил Российской Федерации (2003). М.: Агентство «Военинформ» Минобороны РФ.

2. Военная доктрина Российской Федерации (2014). Утверждена указом Президента России от 25.12.2014 № Пр-2976 // http://docs.cntd.ru/document/420246589, дата обращения 30.11.2018.

3. Демин А., Ашурбейли И., Богданов О., Третьяков Ю., Гареев М., Фаличев О. (2012) Серьезной угрозе - адекватный ответ. Основной сферой вооруженной борьбы станет воздушно-космическое пространство // Воздушно-космическая оборона. № 4. C. 6-15.

4. Пырьев В., Дворкин В. (2012) Программа США/НАТО и стратегическая стабильность // Арбатов А., Дворкин В. (ред.) Противоракетная оборона: противостояние или сотрудничество? М.: Московский центр Карнеги. C. 173-192.

5. Суханов С. (2010) ВКО - это задача, а не система // Воздушно-космическая оборона. № 2. С. 6-13.

6. Уилкенинг Д. (2012) Поэтапный адаптивный план США/НАТО // Арбатов А., Дворкин В. (ред.) Противоракетная оборона: противостояние или сотрудничество? М.: Московский центр Карнеги. C. 102-116.

7. Юрий Соломонов: «Стратегические ядерные силы являются наиважнейшей составляющей национальной безопасности государства» (2011) // Национальная оборона. № 6(63). C. 82-88.

8. Acton J. (2013) Silver Bullet? Asking the Right Questions about Conventional Prompt Global Strike, Washington, DC: Carnegie Endowment for International Peace.

9. McNamara R. (1968) The Essence of Security: Reflections in Office, New York: Harper and Row.

10. Nuclear Posture Review (2018), Washington, DC: Office of the Secretary of Defense.

11. Podvig P. (2013) The Development of Soviet and Russian Ballistic Missile Defense in the 20th Century // Missile Defense: Confrontation and Cooperation (eds. Arbatov A., Dvorkin V., Bubnova N.), Moscow: Carnegie Moscow Center, pp. 33-50.